Г. П. Мешетич Исторические записки войны россиян с французами и двадцатью племенами 1812, 1813, 1814 и 1815 гг. Вступление к воспоминаниям Г. П. Мешетича «Исторические записки...» Личность Мешетича вплоть до настоящего времени оставалась неизвестной в исторической литературе об эпохе 1812 года. Его имя и отчество, краткие сведения о прохождении службы в период Отечественной войны и заграничных походов русской армии удалось установить на основе сравнительного изучения воспоминаний и других источников: «Дополнительного списка потомков генералов, штаб и обер-офицеров по мужской линии — участников Бородинского сражения» (М., б/г); хранящихся в ЦГВИА списков награжденных по 11-й артиллерийской бригаде, воспоминаний офицера той же бригады И. Т. Радожицкого и т. д. В 1812 г. Гавриил Петрович Мешетич был подпоручиком 2-й батарейной роты 11-й артиллерийской бригады 11-й пехотной дивизии 4-го пехотного корпуса А. И. Остермана-Толстого, входившего в состав 1-й Западной армии М. Б. Барклая-де-Толли. В сражении под Островно 13 июля корпус Остермана-Толстого, усиленный двумя драгунскими и двумя гусарскими полками (общая численность — около 14 тыс.), противостоял 70-тысячному авангарду французских войск, Мешетич находился на переднем крае обороны, действовал из тяжелых артиллерийских орудий против кавалерии и пехоты неприятеля. В Бородинской битве 26 августа 1812 г. Мешетич действовал вместе с Кексгольмским пехотным полком, который в разгар битвы был выдвинут вместе с другими полками 4-го пехотного корпуса на защиту батареи Раевского. Как указывал К. Ф. Толь в «Описании сражения при с. Бородине», на кавалерийскую атаку французских, саксонских, вестфальских кирасир и улан из дивизии Рожнецкого, пытавшихся прорвать фронт русской пехоты и захватить батарею с тыла, «храбрые полки 4-го корпуса, наиболее же Кексгольмской, Перновской и 33-й егерской, подпустив неприятеля на самое ближнее расстояние, открыли столь жестокий огонь, что неприятель не только был опрокинут, но и в большом расстройстве принужден был спасаться бегством» (Бородино. 1812 — 1962: Документы, письма, воспоминания (далее: Бородино...). М., 1962. С. 327). При этом большую роль сыграла 11-я артиллерийская бригада, которая заставила кавалерию, готовую врубиться в нашу пехоту, отретироваться в беспорядке (см.: Ларионов А. П. Использование артиллерии в Бородинском сражении // 1812 год: К 150-летию Отечественной войны. М., 1962. С. 169). Как указывается в списках «награжденных за сражения противу французских войск 24 августа 1812 года при Бородине», подпоручики 2-й батарейной роты Мешетич и Ильинский, «с отличным искусством действуя из орудий, с большим вредом опрокидывали неприятельскую кавалерию, подбили несколько орудий и взорвали многие ящики», за что были по указу императора Капитулу от 11 октября 1812г. награждены золотыми шпагами с надписью «За храбрость» (Никольский В. П. Подвиги и отличия во время Бородинского сражения 24 — 26 августа 1812 г. // ОПИ ГИМ, ф. 160, ед. хр. 192, л. 170 — 172). За отличие в бою при Спас-Купле 22 сентября 1812 г. между русским арьергардом Милорадовича и французским авангардом Мюрата Г. П. Мешетич был награжден орденом Анны 3-й степени (ЦГВИА, ф. 103, оп. 208а, св. 21, ед. хр. 46, л. 396 об.). Во время Тарутинского сражения 6 октября Мешетич находился в резерве; он участвовал в сражениях при Малоярославце 12 октября и Красном 3 — 6 ноября 1812 г. Г. П. Мешетич принимал участие в заграничных походах 1813 — 1814 гг. При отступлении русской армии после сражения под Люценом 20 апреля (2 мая) он был в составе арьергарда М. А. Милорадовича, прикрывавшего отход главных сил союзников и их переправу через Эльбу. Как вспоминал другой офицер той же 11-й артиллерийской бригады, И. Т. Радожицкий, 27 апреля 1813 г. «подпоручики Сенкевич и Мешетич первыми выстрелами из своих пушек через мост расстроили весь парад», который Наполеон хотел устроить в Дрездене на площади Св. Петра (Радожицкий И. Т. Походные записки артиллериста с 1812 по 1816 год (далее: Указ. соч.): В 4 ч. Ч. 2. М., 1835. С. 97 — 99). В Бауценском сражении 9 (21) мая 1813 г. батареи 11-й пехотной дивизии артиллерийским огнем прикрывали отступление прусских войск (Богданович М. А. История войны 1813 года за независимость Германии: В 2 т. Т. 1. СПб., 1863. С. 269 — 270). В осеннюю кампанию 1813 г. 2-я батарейная рота находилась в составе левого крыла Силезской армии, которым командовал А. Ф. Ланжерон. Во время Дрезденского сражения Г. П. Мешетич был в авангарде Силезской армии, которая 14 (26) августа при Кацбахе нанесла поражение французскому корпусу Макдональда. Участвовал он также в деле под Цобтеном (17 (29) августа), где была разгромлена дивизия генерала Пюто. В Лейпцигской битве Г. П. Мешетич в составе корпуса Ланжерона 6 (18) октября участвовал в наступлении на город с севера, где шли особо ожесточенные бои, а 7 (19) октября — в штурме Лейпцига. После переправы союзных войск через Рейн в декабре 1813 — январе 1814 г. Г. П. Мешетич принял участие в сражении под Реймсом 22 февраля (4 марта) — 1 (13) марта 1814 г. в составе отряда генерала Э. Ф. Сен-При и в обороне крепости Витри в марте 1814г. «Исторические записки» Г. П. Мешетича с двумя приложениями — «Обзор обоюдных военных действий» и «Заслуги партизана, артиллерии штабс-капитана, впоследствии Главного штаба подполковника и кавалера Александра Самуиловича Фигнера 1812 и 1813 годов» — представляют собой авторскую рукопись в лист, состоящую из 150 страниц авторской пагинации, написанную черными чернилами, крупным почерком, с отдельными исправлениями, вставками и примечаниями. На титульном листе после заглавия рукою автора написано: «Г. М. Сочиненная артиллерии капитаном и кавалером Мешетичем 1818 года». «Исторические записки» поступили в Особый комитет по устройству в Москве Музея 1812 года, как указано в инвентарной книге поступлений и на форзаце рукописи, от внука автора — Леонида Михайловича Мешетича, подполковника 26-го пехотного Могилевского полка, 1 ноября 1911 г. (ОПИ ГИМ, ф. 160, ед. хр. 62, л. 17 об.). Рукопись заключена в картонный переплет конца XIX — начала XX в. и снабжена новым титульным листом на бумаге того же времени, на которой, очевидно, рукой Л. М. Мешетича сделана следующая запись: «Исторические записки артиллериста-капитана 1812 и 1813 годов». При переплете страницы были обрезаны, и примечание автора к концу текста (л. 99) оказалось частично утраченным. В тексте рукописи рукой неустановленного лица сделаны заметки на листах и отдельные места подчеркнуты красным карандашом. В 1921 г. вместе с коллекциями Музея 1812 года «Исторические записки» Г. П. Мешетича поступили в Исторический музей. Фонд Музея 1812 года (ОПИ, ф. 160) прошел научно-техническую обработку в 1979 г. «Исторические записки» Г. П. Мешетича — сложный по составу и жанровой принадлежности памятник, относящийся к начальному этапу развития русской мемуарной литературы о 1812 г., когда она вся была насыщена впечатлениями от недавно минувших войн. В основе их лежат личные переживания участника Отечественной войны и заграничных походов русской армии. Вместе с тем автор по имеющимся в его распоряжении источникам по истории наполеоновских войн на 1818 г. дает краткую характеристику Наполеона, рассказывает об истории взаимоотношений России и Франции накануне войны, об общем ходе кампаний 1812, 1813 и 1814 гг., о «Ста днях» и битве при Ватерлоо 1815 г. В его рукопись включены цитаты или переложение правительственных манифестов, обращений, воззваний и приказов по армии М. И. Кутузова, агитационных изданий походной русской типографии и некоторых других источников. На «Исторических записках» несомненно сказалось влияние современной им историко-публицистической литературы на темы 1812 г. Интересно сравнение «Исторических записок» Г. П. Мешетича с хорошо известными воспоминаниями в четырех частях его однополчанина, другого офицера 11-й артиллерийской бригады, И. Т. Радожицкого, «Походные записки артиллериста с 1812 по 1816 год», изданными в 1835 г. Воспоминания Мешетича значительно уступают этому изданию по объему, зато написаны почти на 20 лет раньше, «по горячим следам». В записках Г. П. Мешетича отражены все этапы войн 1812 — 1814 гг., начиная со вторжения наполеоновской армии в Россию и кончая вступлением русских войск в Париж. Рассказывая об отступлении русских войск в начальный период войны, о грабежах и разорении французами местного населения, Мешетич, подобно ряду других мемуаристов[1], критически оценивает Дрисский лагерь, указывая на то, что армия там подвергалась большой опасности. Особо следует выделить сообщение Г. П. Мешетича о встрече с генералом Д. С. Дохтуровым, командиром 6-го пехотного корпуса, отделившегося в начале войны от главных сил 1-й армии и вынужденного пробиваться из окружения. Как явствует из анализа текста, Мешетич был послан к Дохтурову в конце июня 1812 г., как и другой артиллерийский офицер той же 11-й бригады — И. Т. Радожицкий (Радожицкий И. Т. Указ. соч. 4. 1. С. 49 — 60). Воспоминания Мешетича наряду с записками Радожицкого позволяют более обстоятельно показать деятельность Дохтурова во время отступления русской армии в июне — июле 1812 г., так как в отличие от его подвигов под Бородином и Малоярославцем она осталась недостаточно раскрытой как в воспоминаниях современников[2] , так и в исторической литературе, и тем самым внести дополнительные штрихи к портрету прославленного полководца. В «Исторических записках» дается образное описание сражения под Островно 13 июля 1812 г., которое, однако, нуждается в проверке другими источниками, в том числе воспоминаниями очевидцев. Мешетич, попав, вероятно, впервые в своей жизни в крупное сражение (его дивизия шла в авангарде 4-го пехотного корпуса), стал очевидцем того, как эскадрон лейб-гусар, устремившийся в атаку, был уничтожен французскими стрелками; как была изрублена отборной неприятельской конницей Нансути конная батарея полковника Кандыбы; как сильный орудийный огонь неприятеля расстраивал артиллерию и уничтожал целые батальоны пехоты. Может быть, поэтому он не смог по достоинству оценить то «непоколебимое присутствие духа» в генерале А. И. Остермане-Толстом, о котором писал тот же Радожицкий, посланный в составе 3-й артиллерийской роты в помощь Кексгольмскому и Перновскому полкам[3] . Вместе с тем Мешетич указывает на «упорную защиту россиян», которые удержали неприятеля при Острове до позднего вечера и, несмотря нa значительные потери, затормозили его продвижение, позволив основным силам 1-й Западной армии выйти к Смоленску на соединение со 2-й армией П. И. Багратиона. В воспоминаниях Г. П. Мешетича о Смоленском сражении 4 — 6 августа 1812 г. следует выделить два момента: 1) рассказ о подвиге генерала Н. Н. Раевского, в течение суток с 15-тысячным корпусом оборонявшего город от основных сил наполеоновской армии, численно превосходившей его в 10 раз [4] ; 2) «чрезвычайно трогательную, печальную и разительную картину» положения Смоленска во время штурма его французскими войсками: ожесточенный артиллерийский обстрел, пожары, охватившие весь город, толпы беженцев — стариков, женщин и детей, вступление в город французов, — которую Мешетич наблюдал, находясь в составе 4-го пехотного корпуса на другом берегу Днепра. Эта картина дополняет описание того «трогательного зрелища», которое представилось глазам Радожицкого (Указ. соч. Ч. 1. С. 111 — 115), находившегося рядом с Мешетичем, близка к «Письмам русского офицера» Ф. Н. Глинки и запискам И. С. Жиркевича (Русская старина. 1874. Т. 10. № 8. С. 648 — 651). Характеризуя дальнейшее отступление русской армии, Г. П. Мешетич подчеркивает, что «неприятелю каждый шаг был затруднителен и стоил крови». Он приводит примеры проявления патриотизма русского народа, рассказывает о начале партизанской борьбы крестьян, о сборе пожертвований на нужды армии и об организации ополчения. Особо хотелось бы отметить описание Бородинской битвы, представляющее собою не только воспоминания одного из ее героев, но и яркий, образный рассказ о «сей кровопролитной битве», которую Г. П. Мешетич сравнивает с Куликовской. Этот рассказ, как нам представляется, займет достойное место в галерее многочисленных воспоминаний о Бородине. Повествуя о подготовке 25 августа к генеральному сражению, Мешетич противопоставляет мертвую тишину в лагере русских, приготовившихся «к падению за Отечество», суматохе в лагере неприятеля, который «ночь провел в шумном веселии, увеличил огни»[5]. Описание самого дня 26 августа, содержащееся в воспоминаниях Мешетича, можно разделить на две части: 1) Рассказ о начале сражения 26 августа, когда Мешетич в составе 11-й артиллерийской бригады 4-го пехотного корпуса находился на правом фланге русской армии, по берегу р. Колочи против села Нового (вторая батарейная рота была поставлена в укреплении между 11-й и 23-й пехотными дивизиями — см.: Богданов Л. П. Боевой порядок русской армии в Бородинском сражении // 1812 год. М., 1962. С. 101), и не принимал непосредственного участия в боевых действиях. Содержащееся в записках Мешетича описание начала битвы («с показанием на горизонте солнца, предвещавшего прекраснейший день...» и т. д.) перекликается с воспоминаниями других участников[6]. Рассказывая об ожесточенных боях на левом фланге русской армии, Г. П. Мешетич обращает внимание на то, что начальник Главного штаба генерал Л. Л. Беннигсен, нарушив приказание главнокомандующего М. И. Кутузова, выдвинул вперед 3-й пехотный корпус генерала Н. А. Тучкова, который должен был находиться в засаде «для ударения неприятеля в тыл», вследствие чего его полки понесли «великую потерю убитыми и ранеными». Таким образом, выясняется, что в среде рядового офицерства было известно о произвольном действии Беннигсена гораздо раньше, чем об этом поведал Ф. Н. Глинка в «Очерках Бородинского сражения», опубликованных в 1838 г. (см.: 1812 год в русской поэзии и воспоминаниях современников (далее: 1812 год в русской поэзии...). М., 1987. С. 337 — 338), и чем об этом специально рассказал А. А. Щербинин, бывший свидетелем отданного Беннигсеном Тучкову «непростительного распоряжения». Первая ссылка на записки Щербинина относится к 1859 г. [7] 2) Описание боев за батарею Раевского, данное Г. П. Мешетичем уже как непосредственным их участником. Оно содержится как в «Исторических записках», так и в «Обзоре обоюдных военных действий», но хронологическая последовательность событий здесь несколько нарушена. Поэтому должную оценку этого места записок Мешетича можно дать только при восстановлении истинного хода событий и сопоставлении соответствующих страниц воспоминаний с официально-документальными материалами и записками других участников сражения. В «Обзоре обоюдных военных действий» Г. П. Мешетич указывал на просчет Наполеона, считавшего, что после падения Багратионовых флешей «начнется ретирада»; по его мнению, «сражение тогда только началось, когда подошел правый фланг и центр армии». Как известно, в разгар битвы на защиту батареи Раевского был выдвинут 4-й пехотный корпус. Мешетич в составе 11-й пехотной дивизии находился на позиции «с левой стороны батареи, несколько позади горжи ее, в овраге» (Богданович М. И. Указ. соч. Т. 2. С. 211). Остермановский корпус сразу же оказался под жесточайшим «перекрестным огнем, который был... и с правой стороны, где действовала неприятельская артиллерия, направленная против этой батареи, и с левой стороны, откуда защитников батареи громили орудия, утвердившиеся на позициях, занятых французами после отхода русских» (Тарле Е. В. Бородино. М., 1962. С. 58). «Пушечная канонада, — писал Мешетич, — обоюдно начала усиливаться, батареи, вьшустившие снаряды, сменялись свежими... Становится оглушающим гром артиллерии и ружей, тучи облаков густого порохового дыму, и, казалось, солнце в сумраке». Картины «оглушающего грома артиллерии», уничтожавшей целые ряды пехоты, «густых облаков дыма», не позволявших «видеть вовсе неприятельских движений», рисовали другие участники битвы 26 августа, находившиеся в центре позиции[8]. Однополчанин Мешетича Радожицкий писал: «Это зрелище истребления людей столько поразило меня, что я не мог долее смотреть и с сжатым сердцем отъехал к своим пушкам» (Радожицкий И. Т. Указ. соч. Ч. 1. С. 135 — 159). Главнокомандующий 1-й Западной армией М. Б. Барклай-де-Толли вспоминал «ужасную канонаду, сбивавшую с места целые ряды... казалось, что Наполеон решился уничтожить нас артиллерией». В своем рапорте М. И. Кутузову он подчеркивал, что полки Остермана-Толстого выдержали «страшный огонь с удивительным мужеством» (Бородино... С. 334, 174). Этот драматический эпизод стояния частей русской армии под огнем неприятельской артиллерии вызывает в памяти строки бессмертного произведения Л. Н. Толстого «Война и мир»: «Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк (Андрея Болконского) потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны в нерасходившемся дыму бубухали пушки, и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты... и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых» (Ч. III. Гл. 59). Г. П. Мешетич даст описание второй по счету атаки на батарею Раевского, вспоминая, как в 11 часов месторасположение батареи «вдруг покрылось множеством врассыпную конницы и в нескольких колоннах идущей из-за лесу их правого фланга пехоты» и французы, несмотря на значительные потери, ворвались па батарею. Это описание, данное очевидцем, дополняет официальные известия Н. Н. Раевского (Бородино... С. 161) и М. И. Кутузова (М. И. Кутузов: Сб. док. Т. IV.Ч. 1. М., 1954. С. 166). Описывая организованную А. П. Ермоловым и А. И. Кутайсовым знаменитую контратаку русских войск, которые вновь завладели батареей, отбросив противника от Курганной высоты с потерей свыше 3 тыс. человек, Мешетич подчеркивает, что французы, «заваливши трупами ров батареи, тут нашли свою смерть от картечных выстрелов и тучи пуль позади стоявших второй линии густых колонн с артиллериею». Эти воспоминания перекликаются со словами донесения Кутузова о том, что в результате ожесточенной схватки за батарею «неприятель был совершенно истреблен: вся высота и поле оной было покрыто неприятельскими телами» (М. И. Кутузов: Сб. док. Т. IV. Ч. 1. С. 166 — 167), с воспоминаниями самого А. П. Ермолова, Н. Н. Раевского (см.: Бородино... С. 355, 381), атакже И. Т. Радожицкого и Н. А. Дивова, в то время прапорщика лейб-гвардии артиллерийской бригады (Русский архив. 1873. № 7). Впечатляет рассказ Мешетича о гибели при взятии батареи начальника русской артиллерии А. И. Кутайсова, которому автор записок давал исключительно высокую оценку. Особый интерес представляет описание заключительного этапа борьбы за батарею Раевского, когда, как писал М. И. Кутузов, неприятель, «собрав большие силы во множестве пехоты и кавалерии, атаковал Курганную батарею» и после «наикровопролитнейшей битвы» овладел ею. Г. П. Мешетич обращает внимание на то, что батарея «понесла большую потерю в людях заколотыми и изрубленными, но оставила только один люнет», дополняя описание «последнего приступа» на батарею, данное другими участниками битвы. «Закипела сеча, общая, ожесточенная, беспорядочная, где все смешалось: пехота, конница и артиллерия», — вспоминал артиллерист П. X. Граббе, адъютант А. П. Ермолова (Из памятных записок графа П. X. Граббе. М., 1873. С. 80). «Сражение перешло в рукопашную схватку... люди дрались спереди, сзади; свои и враги смешались», — писал В. И. Левенштерн (Русская старина. 1900. № 12. С. 577). «...Обе стороны решились лечь па месте, изломанные ружья не останавливали, бились прикладами, тесаками...» — вспоминал артиллерийский офицер Н. Любенков (Рассказ о деле Бородинском. СПб., 1837. С. 48). «Ясные, желтые и стальные, гладкие и шершавые латы и шишаки зеркально сверкали двойным освещением: лучами солнца и красными пучками огня, вылетавшими из жерл пушечных, — писал Ф. Н. Глинка. — Люнет с его холмом, на котором громоздились конники французские, казался вместе горою железною и горою огнедышащею... Это было уже не сражение, а бойня. Стены сшибались и расшибались, и бой рукопашный кипел повсеместно. Штык и кулак работали неутомимо. Иззубренные палаши ломались в куски, пули сновались по воздуху и пронизывали насквозь!» (Очерки Бородинского сражения // 1812 год в русской поэзии... С. 380, 386). А вот что писал однополчанин Мешетича И. Т. Радожицкий — свидетель «этого кровопролитного приступа»: «Кавалерия наша мешалась с неприятельскою в жестокой сече: стрелялись, рубились и кололи друг друга со всех сторон»; неприятельская пехота «была опрокидываема штыками русских в ров, который наполнялся трупами убитых; но свежие колонны заступали места разбитых и с новою яростию лезли умирать; наши с равным ожесточением встречали их и сами падали вместе с врагами. Наконец, французы с бешенством ворвались в люнет и кололи всех, кто им попадался... Груды тел лежали внутри и вне окопа; почти все храбрые защитники его пали» (Указ. соч. Ч. 1. С. 154). Обращает на себя внимание рассказ Г. П. Мешетича о гибели дивизии улан Рожнецкого «под пулями и штыками» защитников батареи. Общую картину сражения вокруг батареи Раевского, данную в «Исторических записках», конкретизирует содержащийся в «Обзоре обоюдных военных действий» рассказ о действиях самого Мешетича с четырьмя орудиями во время нападения на Кексгольмский полк французской конницы, прорвавшейся в тыл пехотным дивизиям 4-го корпуса. Этот рассказ является ценным дополнением к героической историк борьбы на Курганной высоте. Мешетич вспоминал о том, как французская кавалерия «понеслась вихрем и напротив батареи в атаку... сдвинуты были даже с места линии пехоты, но оная, устроившись в колонны, упорствовала, и прикрывавший батареи батальонов батальный огонь их останавливал». Сам он был «потребован с четырьмя батарейными орудиями к полку; добежавши на рысях, с правой стороны ударил картечью в конницу», которая бросилась назад. После этого Мешетич «начал действовать в их артиллерию, чтобы избавить пехоту от убыли в людях», и неприятельская артиллерия также «была конфужена». Свидетелем этого был Радожицкий, указывавший, что «французские кирасиры и уланы сделали нападение на пехоту 4-го корпуса, но... встреченные вне окопа нашею пехотою, были засыпаны пулями и прогнаны с большим уроном» (Радожицкий И. Т. Указ. соч. Ч. 1. С. 150 — 151). Обстоятельную оценку «неимоверного мужества» 4-го пехотного корпуса дал М. Б. Барклай-де-Толли в рапорте М. И. Кутузову и «Изображении военных действий»: «Всю свою надежду полагал я на храбрую пехоту и артиллерию, сделавшихся в этот день бессмертными; обе исполнили мое ожидание, неприятель был приостановлен... Неприятельская конница, кирасиры и уланы повели атаку на пехоту 4-го корпуса, но сия бесподобная пехота, нимало не расстраиваясь», встретила французскую кавалерию «с удивительною твердостию, подпустила ее на 60 шагов», а потом открыла такой «сильный и деятельный огонь», что «неприятель был опрокинут и в большом расстройстве искал спасение свое в бегстве» (Бородино... С. 175). На помощь русской пехоте из резервов устремилась конница. Как указывал М. Б. Барклай-де-Толли, «началась кавалерийская битва из числа упорнейших когда-либо случавшихся. Неприятельская и наша конница попеременно друг друга опрокидывали, потом строились они под покровительством артиллерии и пехоты, наконец, наша успела с помощью конной артиллерии в обращении неприятельской кавалерии в бегство. Она совершенно отступила от поля сражения» (Бородино... С. 335). Воспоминания Г. П. Мешетича позволяют проследить один из эпизодов этой битвы. Описывая, как «пронеслась бурею русская кавалерия, напала на французскую конницу» и преследовала ее так далеко, что «пехота неприятельских ближайших мест была вся встревожена», Мешетич имеет в виду тот критический для него момент сражения, когда на помощь ему устремились драгуны. Этот эпизод детализирует общую картину контратаки русской конницы на одном из участков сражения у Курганной высоты, известную по другим источникам. Так, Радожицкий писал о том, что «гусары и уланы преследовали французскую кавалерию до неприятельской пехоты» (Радожицкий И. Т. Указ. соч. Ч. 1). Об «отличном мужестве» русской конницы в преследовании неприятельской кавалерии свидетельствуют Ермолов, Барклай-де-Толли, командир резервной кавалерии Ф. К. Корф (Бородино... С. 356, 175, 159 — 160). Наконец, М. И. Кутузов указывал в рапорте Александру I, что, когда «храбрая пехота» 4-го корпуса отбила натиск неприятельской конницы, «несколько полков 2-го кавалерийского корпуса, преследовав бегущего неприятеля, гнали до самой пехоты. Псковский драгунский полк под командою полковника Засса врубился в неприятельскую пехоту; адъютант его высочества полковник князь Кудашев довершил истребление другой неприятельской колонны, подскакав с четырьмя орудиями гвардейской конной артиллерии...» (М. И. Кутузов: Сб. док. Т. IV. Ч. 1. С. 167 — 168). Г. П. Мешетич отмечал, что, завладев батареей Раевского «ценою стольких крови и настойчивости», неприятель «линией позиции не воспользовался и начал сам ослабевать в атаках». Это — чрезвычайно важное свидетельство участника сражения У Курганной высоты, понимавшего, что захват главного опорного пункта не означал прорыва русского фронта и ничего по сути дела не дал французам. Как артиллерийский офицер, Мешетич обратил внимание на разгоревшееся после падения батареи с новой силой артиллерийское сражение, когда пушки с обеих сторон «обоюдно безумолчно перестреливались и поражали одни других, также пехоту и конницу». М. Б. Барклай-де-Толли, Д. Н. Болговский, И. Т. Радожицкий также указывали на то, что «канонада продолжалась до самой ночи, но большей частью с нашей стороны и к немалому урону неприятеля; а неприятельская артиллерия, будучи совершенно сбита, даже совсем умолкла к вечеру», чем французы как бы «признавались в бессилии» и отказывались «от надежды нас победить»[9] Ф. Н. Глинка посвятил специальную главу «Очерков Бородинского сражения» доказательству того, что «схватки, и схватки сильные, происходили на линии уже на исходе дня» (цит. по: 1812 год в русской поэзии... С. 345 — 348). М. И. Кутузов писал в своем рапорте, что после падения батареи Раевского русские войска «заняли высоту, близ кургана лежащую, где, поставя сильные батареи, открыли ужасный огонь на неприятеля. Жестокая канонада с обеих сторон продолжалась до глубокой ночи. Артиллерия наша, нанося ужасный вред неприятелю цельными выстрелами своими, принудила неприятельские батареи замолчать, после чего вся неприятельская пехота и кавалерия отступила»(М. И. Кутузов: Сб. док. Т. IV. Ч. 1. С. 168). Таким образом, воспоминания Г. П. Мешетича не только уточняют отдельные эпизоды Бородинской битвы, но и показывают роль артиллерии 4-го пехотного корпуса в защите батареи Раевского, свидетельствуют о личном мужестве русских артиллеристов, их тактической подготовке и прекрасной выучке, об успешном взаимодействии артиллерии с другими родами войск — пехотой и кавалерией. Патетическое описание Бородинского поля после окончания битвы, данное Г. П. Мешетичем, близко по силе эмоционального воздействия к «Очеркам Бородинского сражения» Ф. Н. Глинки. Мешетич подчеркивает мужество и героизм русских воинов в сражении при Бородине, высоко оценивает руководство войсками М. И. Кутузовым, который, как указывалось в «Обзоре обоюдных военных действий», при Бородино показал «искусство, как в деле малыми частями противостоять большим массам». Здесь можно отметить определенное влияние на него первого печатного известия о Бородинской битве — рапорта Кутузова Александру I, опубликованного в искаженном виде в «Прибавлении к С.-Петербургским ведомостям» от 3 сентября 1812г. [10] Г. П. Мешетич исключительно высоко оценивает совершенный по плану и под руководством М. И. Кутузова Тарутинский марш-маневр русской армии, считая его «памятником на целые тысячелетия». Из описаний конкретных боевых действий особо следует выделить рассказ о действиях русской артиллерии против французской кавалерии при Спас-Купле, дополняющий немногочисленные воспоминания об этом бое[11] . В «Обзоре обоюдных военных действий» Мешетич указывает на большую роль в судьбе кампании 1812 г. Тарутинского сражения, последствием которого явилось «разбитие неприятеля под Малым Ярославцем, довершение его истребления при ретираде». Содержащееся в «Исторических записках» описание ночного нападения 6 октября русских батарей па французские биваки дано глазами участника этой боевой операции и дополняет воспоминания о Тарутине других участников боя[12] . Рассказ Г. П. Мешетича о действии артиллерии в сражении при Малоярославце можно поставить в один ряд с воспоминаниями других артиллерийских офицеров[13]. Данная в «Исторических записках» образная картина бегства наполеоновской армии из России займет достойное место среди многочисленных памятников русской и французской мемуаристки. Собственные впечатления Г. П. Мешетич дополняет перефразированными фрагментами из армейских агитационных изданий. Автор «Исторических записок» особо подчеркивает роль русского народа в разгроме наполеоновской армии в России, в недрах которой, как он писал свыше 170 лет назад, «скрываются невидимые силы». Значительная часть воспоминании Г. П. Мешетича посвящена заграничным походам русской армии 1813 — 1814гг., которые автор рассматривал как прямое продолжение Отечественной войны. Мешетич описывал не только ход военных операций, но и города, через которые проходили русские войска, памятники архитектуры и достопримечательности природы, быт и нравы населения Польши, Германии и Франции (особо следует выделить красочное описание немецкого города Касселя). Он обратил внимание на бедственное положение польской деревни, «угнетенной частыми воинскими наборами, разными поборами и порабощенной иноземными правителями», на нищету французских крестьян, о чем писали и некоторые другие русские участники похода 1814 г. Рассказывая о вступлении русских войск на территорию Пруссии, Мешетич подчеркивал, что немецкий народ встречал их «с радостными лицами», считая «своими друзьями и избавителями от французских войск»[14]. Особенно обстоятельно останавливается Г. П. Мешетич на военных действиях начиная с середины апреля 1813 г. Он подробно рассказывает о Люценском и Бауценском сражениях, закончившихся поражением союзных войск и «их всеобщим отступлением с быстрым преследованием неприятеля». Автор «Исторических записок» правильно оценивал основные причины военных неудач в весенней кампании 1813 г., указывая, в частности, на то, что «русские войска, безостановочно преследуя неприятеля... от частых боев и походу имели великую убыль в людях» и были отдалены от резервов, а также на тяжелые последствия для союзных армий смерти М. И. Кутузова, предостерегавшего против неоправданного движения вперед. Он прямо писал об ошибках при подготовке к Люценскому сражению нового главнокомандующего союзными армиями П. X. Виттенштейна, не называя его по имени, — важно учитывать, что в момент написания записок Витгенштейн был жив и командовал 2-й русской армией. Собственно, подобные же мысли проводились и в дневнике А. И. Михайловского-Данилевского, который писал 29 апреля (11 мая) 1813 г. о Кутузове: «... будь он жив, нам бы не пришлось отступать 200 верст от Люцена» (Бумаги Щукина. Ч. VII. С. 297). Сопоставление воспоминаний Г. П. Мешетича с воспоминаниями другого офицера арьергарда М. А. Милорадовича — И. Т. Радожицкого (Указ. соч. Ч. 2. С. 88 — 111), с публикуемыми в настоящем сборнике мемуарами М. М. Петрова, а также с записками В. И. Левенштерна (Русская старина. 1901. № 4. С. 171 — 195) и И. С. Жиркевича (Русская старина. 1874. № 11. С. 421 — 426) позволяет нарисовать картину поспешного отступления союзных войск, осветить эпизоды арьергардных боев, в том числе при переправе через Эльбу. В повествовании Г. П. Мешетича об осенней кампании 1813 г. следует отметить рассказ о сражении при Кацбахе, который дополнял «Описание сражения при Кацбахе» А. Ф. Ланжерона, опубликованное в 1817 г. в «Военном журнале» (Кн. III. С. 59 — 63), за год до написания «Исторических записок». Весьма ценны воспоминания Г. П. Мешетича о Лейпцигской «битве народов» ввиду немногочисленности воспоминаний русских офицеров, особенно о решающих днях сражения — 5 — 7 октября [15] . Следует выделить рассказ Мешетича об ожесточенном артиллерийском сражении при начале генерального наступления союзников на Лейпциг, о кровопролитном сражении за деревню Шенфельд и описание штурма города, данное глазами офицера, находившегося в самом пекле битвы. Воспоминания Г. П. Мешетича о походе во Францию можно сопоставить с другими воспоминаниями[16] . Следует отметить, что незадолго до написания «Исторических записок» Г. П. Мешетича в «Военном журнале» (1817. № 9. С. 32 — 50) появились записки Н. Б. Голицына «Сражение при Реймсе. Последние дни жизни графа Эммануила Сен-При». Это могло побудить Мешетича включить в свои записки воспоминания о трагическом эпизоде кампании 1814 г. — о неожиданном нападении в Реймсе на русские и прусские войска авангарда французской армии и гибели Э. Ф. Сен-При. Несомненный интерес представляет и описание Г. П. Мешетичем обороны крепости Витри, пятитысячный гарнизон которой защищался против значительно превосходящих численно, отборных французских войск. Этот один из заключительных актов кампании 1814 г. практически не освещен в воспоминаниях участников заграничных походов. Специальный раздел воспоминаний Г. П. Мешетича посвящен знаменитому партизану А. С. Фигнеру, «герою, подававшему великую надежду на себя России». Сравнивая эти воспоминания по времени их создания, следует подчеркнуть, что Мешетич одним из первых — и независимо от других мемуаристов[17] — рассказал о партизанской деятельности Фигнера в 1812 г. и его трагической гибели в 1813г. при переправе через Эльбу. Как явствует из текста записок, он был лично знаком с Фигнером, служа с ним вместе в июне — августе 1812 г. в 11-й артиллерийской бригаде, хотя особой близости между ними — как, например, между Фигнером и Радожицким — не было. Воспоминания Г. П. Мешетича представляют собой не просто хронику военных событий 1812 — 1814 гг., их можно считать художественным произведением, которое написано образно, хотя и несколько архаическим языком. Их автор, офицер-артиллерист, по горячим следам пытается осмыслить сущность и историческое значениекрупнейших сражений Отечественной войны и заграничных походов русской армиии. Эти воспоминания относятся к начальному периоду русской мемуаристики 1812г. Как указывает А. Г. Тартаковуский, "мемуаристика, как и вся русская общественная мысль той эпохи, была охвачена пафосом борьбы с наполеоновским нашествием". ( Тартаковский А. Г. 1812 год и русская мемуаристика. М., 1980. С. 181). "Исторические записки" Мешетича по праву займут место в одном ряду с "Писльмами русского офицера" Ф. Н. Глинки, "Записками" В. И. Штейнгля, воспоминаниями А. И. Михайловского-Данилевского и первыми трудами по истории войны 1812г., вышедшими в свет в то десятилетие. Г. П. Мешетич Исторические записки войны россиян с французами и двадцатью племенами 1812, 1813, 1814 и 1815 гг. 1818 г. Долгом для себя поставляю уведомить, что упоминаемые здесь военные происшествия, так же и описания заграничных мест, есть истинные, в которых я, в то время служа государю и отечеству, лично находился, исключая верного исторического описания сражения под местечком Ватерлоо, которое входит в состав второго похода россиян во Францию. Относительно же некоторых обстоятельств императора Франции и сношение его с российским двором также есть истинные и взяты в Истории. Г. М. Подвиги императора Франции Наполеона Бонапарте[18] и военная его слава есть чрезвычайное происшествие в мире! По невеликому его происхождению, не будучи предопределен по природе царствовать, он в воспитании своем видел одну только военную славу, и так все его способности получили развитие искусного полководца. Но судьба его возвела, кажется, дабы показать разительный пример непостоянства щастия человеческого чрез нескончаемые желания к самодовольству человека до степени могущественного и великого императора, не менее и для событий на земле, чтобы видеть тщету успокоения и ненадежности жизни людей, ибо по мере его возвышения во Франции Европа лишалась своей свободы и спокойствия. Кровь человеческая полилась рекою, разорение целых государств и провинций последовало войною. Так, покорение народов и царств был его девиз и соответствовавший его гению! В его время одни державы падали, цари слезы лили, другие королевства возникали и с верноподданных возводились королями. Он сам упоминает после в своих записках на острове Елены [19], что он не родился государем, чтобы вяло царствовать, а заслужил так и решился поддержать себя покорением всех тех, кои не желали признать его императором, ибо недоставало только не заслуг его, оные Франция оценила, а он не имел породы, ни царской крови, следовательно, и не надеялся приобресть дружбу тех династий, кои в то время царствовали в Европе, но, покоривши оных, не желал их ожесточать лишением престолов; оставался доволен одним их повиновением, считая их, что в знак благодарности останутся ему верными; но это была большая ошибка его! Ими покуда страх обладал его могущества, до того времени и оставались ему верными. Императора России Александра [20] он полюбил, но, взвесивши его и силы империи, предположил также и Россию покорить. Будучи уже почти целой Европы властелином, его владычеству и величию ничего более недоставало, как наслаждаться оным в совершенном спокойствии. Франция, возведенная им на степень могущественнейшей империи в Европе, оставалась им довольна и привязана к нему была; пожелал оставить свой престол потомству, недоставало наследника, ибо был с первою его супругою [21] бездетен, — воспоследовал развод с оною и искание руки российской великой княжны Екатерины Павловны [22] ; ежели бы на сие воспоследовало согласие российского двора и ежели бы закон греко-российской веры допускал оное, конечно, перевороты велики могли быть к покорению еще некоторых государств, уже вне Европы, но воспоследовал отказ в невесте, и он сочетался с австрийскою императорскою дочерью и был щастлив наследником [23] . Питая некое мщение к российскому двору и видевши также в России соперницу такого рода, коих в Европе две существовать не могут и перевес возьмет которая-нибудь одна, и в сем случае он имел перевес. Тильзитский мир [24] весьма был выгоден для Франции. Россия, будучи вовлечена им в войну с Швециею, с Англиею, в одно почти время с Турциею [25] , ослабленная военными силами и прекращением свободной торговли, требовала большего отдыхновения. Но Наполеон, не допустивши еще окончить войну с Турциею, предъявя некоторые претензии к императору Александру относительно политических дел в Германии и торговли России, без объявления войны двинул несметные силы военные почти всей Европы, двадцати языков, к границам России. Сам же, прибывши в г[ород] Дрезден, будучи окружен императором Австрии [26], королем прусским[27] и германскими принцами и своим двором, положил решительно покорить Россию и назначал пришедшее время падения оной и ее столицы. Наконец, в числе шестисот тысяч [28] вторгся в пределы оного государства. Так и приспело смутное время, приспело горе великое для народа России! Где взять силы? где взять столько войск, чтобы победить так[ое] величайшее воинство, не только по множеству, но и по опытности оных; полководец их, величайший в мире, победил уже с ними несколько государств; печаль и скорбь была великая России. Дворянство спешит к своему усердию и службе, духовенство — к своим мольбам к Богу — единой надежде, единому поборнику на врагов. Император же России, будучи стеснен весьма малочисленностию своих войск, неимением даже огнестрельного оружия для своей милиции[29], не мог противиться такой величайшей силе, был чувствительного сердца, не желал войны! Просит мира у своего врага, посылает к нему в г[ород] Вильно своего генерал-адъютанта [30] с письмом; но император Франции не соглашался ни на какие переговоры и кондиции, дал ответ в коротких словах: «Ваш государь пристает с ножом к горлу». Он уже вступил к совершенному покорению России и следовал без всякой препоны внутрь империи. Вид его воинства был страшнейший, броня оного блестящая и грозная, зад некоторых конных полков от верху шишака до поясницы был прикрыт длинными волосяными польмажами[31] , орудие тяжкое и ужасное, удары его были жестки, величина оного далеко превосходила российское оружие; так все места шествия сих войск вдруг соделались нещастною пустынею, грабежи и неистовства воинов ничего не упустили из виду, что могло оставить память самую погибельную для народа; окончив пределы Польши, они еще более в России означали свой путь уже кровно, истребляя огнем и последнее достояние поселян — хижины. Войска российские, будучи расположены по обширным границам и провинциям своего государства, для соединения своих частей должны были отступать безостановочно. Малочисленность их против многолюдства неприятеля не позволяла и думать, чтобы вступитьв явный бой на границах империи, ибо еще часть оных была в войне с Турциею. Российские маленькие корпуса, отступая, соединялись благополучно; пройдя Свенцяны над Дриссою [32] , решались в укреплениях сделать некоторой отпор, но неприятель пошел другою дорогою в обход; пройдя Полоцк, оставили корпус войск под командою генерала от кавалерии графа Витгенштейна [33] для прикрытия С.-Петербургской дороги, остальные корпуса имели направление к г[ороду] Витебску, здесь был сделан трехдневный отдых[34]; в сие время было получено радостное известие в армии о заключении мира с Турциею[35] , а по сему случаю принесено было благодарственное молебствие при выстрелах с артиллерии. Войска Наполеона также следовали к г[ороду] Витебску, и авангард их в числе 70 тысяч, большею частию кавалерии[36] , 13 июля остановился под м[естечком] Островно; от армии россиян был послан небольшой отряд для открытия неприятеля под командою генерал-лейтенанта графа Остермана-Толстого [37]. По диспозиции маршевой впереди шли 2 эскадрона лейб-гусар, за ними — конная батарея, два полка пехоты и один егерской, пешая полубатарея и стороною полк драгун; войдя в густой лес по обеим сторонам дороги, нашли в оном корчму, ночью разбитую французами, и, по показанию хозяина, неприятель только в 4 верстах; кажется бы, начальнику отряда по случаю лесистого дефилея [38] следовало выпустить стрелков, удалив кавалерию, но сего не было сделано; лейб-гусары, завидя передовые посты неприятеля в лесу, погнались за ними и встречены спешившимися шассерами[39] по обеим сторонам дороги пулями; проскочивши оных, за лесом во множестве неприятельской конницы сих храбрых неосторожных сонм исчез, как капля во множестве воды; скакавшая за ними конная батарея г[осподина] подполковника Кандыбы [40] , не будучи никем остановлена, подверглась рубке оной, не сделавши и выстрела; едва шесть орудий пробилось, а шесть взяты в плен[41] . Подошедшая пехота с пешею большого калибра полубатареею оттеснили конницу назад, но с этим вместе множество неприятельских орудий открыли огонь, пешая полубатарея долго противилась неприятелю, но приведена была в совершенное расстройство потерею людей и лошадей, часть орудий была подбита, командир оной г[осподин] подполковник Котляров [42] и в одно же время два генерала — командиры полков также были убиты [43]. В сие время выведен был один батальон пехоты из кустов, множество неприятельских орудий устремилось на него ядрами, целые ряды жестоко вырывались из фронта; когда было доложено графу Остерману-Толстому[44]* [45] о напрасной убыли и потере людей, он, под березой стоя, нюхая табак, сказал: «Стоять и умирать»[46] . Хороша смерть со славою, когда она полезна, сбережение людей в оное время нужнее было, батальон, прикрывшийся кустами, сделал бы сильный отпор с потерею немалою в рядах неприятельских. Но в подкрепление оному подошла легкая батарея [47] и, действуя не на далеком расстоянии сильным огнем неустрашимо, подверглась сначала огню втрое большего количества неприятельской артиллерии, потом сильной атаке кавалерии, расстроилась также потерею людей, всех почти офицеров ранеными и в плен взятыми. Но пехота, прикрывшись в кустах, удерживала неприятеля до вечера, и он шагу не мог сделать вперед; наконец решился выпустить множество стрелков в кусты, но удерживался сильно нашими стрелками. Ночь нападение их прекратила и упорную защиту россиян от 9 часов утра и до позднего вечера. Отряд русской состоял не свыше как шести тысяч весь и понес значительный урон, около половины убитыми и ранеными и в плен взятыми[48]. От сего уже места войска россиян отступали медленно, неся почти на раменах [49] неприятеля, удерживали его стремление; не проходило того дня, в которой не слышно б было грома артиллерии, останавливавшей его. Россияне достигают г[орода] Смоленска, и здесь воспоследовало последнее благополучное соединение 1-й армии со второю под командою генерала от инфантерии князя Багратиона[50]. Подходит также 5-го августа[51] и неприятель к г[ороду] Смоленску с несметными силами и со всеми ужасами войны. Впереди города, за несколько верст, стояла дивизия пехоты под командою генерал-лейтенанта Раевского [52] ; вдруг будучи атакована множеством кавалерии, почти пробиваючись, отступила. Сей именитый вождь имел в сих же войсках своих двух сынов, приказал им со знаменами выйти вперед и, взявши в свои руки у одного знамя, скомандовал: «Вперед, я и дети мои с вами» [53] — и, соединясь с подкреплением, пришедшим из города, держался еще несколько часов; но перед вечером возвратилась 1-я армия из маневра против одного корпуса французов [54] , шедшего на г[ород] Поречье, выслала несколько колонн пехоты с артиллериею на валы города и в стены Смоленска. Неприятель, приближаясь к оному под довольным количеством артиллерии русской, повел атаку также своею артиллериею, сближая и пехоту к оному; так и ночь настигла[55]. На другой день, сблизясь еще более к городу, повел атаку стрелками; с полудня русские войска, имея в виду еще переправу чрез реку Днепр, начали уступать неприятелю валы города, наконец, стены и город, под которым пало врагов до 10 тысяч[56]. Россияне, переправясь чрез р[еку] Днепр[57] , стали на возвышенном месте перед городом, с которого картина Смоленска была чрезвычайно трогательна, печальна и разительна; неприятель открыл сильную канонаду множества батарей по городу, пожар разлился по оному во всех почти улицах и по форштадту [58]; жители, не находя уже убежища, гонимые ужасом и страхом идущих к ним французов, выходили толпами из города, целыми семействами, в отчаянии, в слезах горьких, с младенцами на руках, малолетние дети подле них рыдали громко, мущины и женщины некоторые были уже ранены. Потом воспоследовал вынос чудовной Божией Матери Смоленской и за ней следом — разрушение моста чрез реку. Неприятель в больших густых колоннах начал вступать в город, барабанный бой, играние музыки и беспрестанный крик «Виват император Наполеон!» оглушали воздух, и изредка пальба русских в город по врагам из пушек увеличивала ужас сей картины. Вдруг распространился слух в ближайшей частичке русских войск к городу, что Наполеон въехал в оный и остановился в каменном двухэтажном генерал-губернатора Апраксина [59] доме, который только чрез реку был на пушечный выстрел; в сумраке вечера два орудия, подойдя ближе, против оного бросили несколько гранат в оный, но увидели только распространившийся пожар более. Российские войска 7-го числа августа от развалин и пеплу г[орода] Смоленска отступили и продолжали идти по дороге, ведущей к древней столице Москве, и неприятелю каждый шаг за ними был затруднителен и стоил крови. Кроме частых авангардных перестрелок он во всех местах на пути находил города и деревни оставленными жителями, кои с собою забирали съестные припасы и имущество; чего не могли забрать, то истребляли сами с сими словами: «Пускай не достается врагу нашему». Некоторые удалялись в города, позади лежащие, а другие скрывались в лесах со своими семействами, вооруженные пиками и ружьями, и по мере нападения защищались. В сие время в войска российские прибыл герой, прославивший себя своею доблестию в отдаленных странах Европы, — князь Голенищев-Кутузов [60] и принял главное начальство в армии. Уже воззвание раздалось в отдаленных странах России: «За царя и веру, против врага, восставшего на землю Русскую!» [61] Уже бояре, дворянство и народ волнуются слухами о приближении неприятеля к древней столице; народ восклицает: «Умрем за царя и веру, но не пустим опустошить землю отцов наших и разорять храмы божий!» Полились реками пожертвования, переделываются земледельческие орудия на смертоносное оружие, вооружаются ополчения и отправляются против врагов своей земли, и к армии от Москвы милиции прибыло до 50 тысяч [62]. Но по распоряжению начальства оная, по неимению огнестрельного оружия, вся оставлена для выносу и призрения раненых, а после вся поступила в ряды армии на убылые места. Между воинами русскими часто были слышны разговоры: «Долго ли нам идти все назад, лучше остановиться, поразить врага или положить свой живот за отечество!» Наконец приспевает желанный час, армия останавливается в 7 верстах от г[орода] Можайска, при деревне Бородино! Позиция при оном имела несколько наскоро устроенных полевых укреплений, впереди оных мелкую речку Бородинку[63] , правый фланг армии прикрывал высокий крутой берег оной реки, но от центра к левому флангу находились только одни пологие возвышения, впереди оных — зеленая поляна и на пушечный выстрел — лес. Августа 24-го является к оной позиции и неприятель, делает нападение тотчас на авангард армии, стоявший против левого фланга, и, потерявши два орудия конной артиллерии, захваченные казаками, тотчас заметил решимость русских на мужественное сопротивление [64]; усиливши свой авангард, подходит к позиции левого фланга русских, воспользовался лесом, прикрыл им свой левый фланг и, введши в оный батальоны егерей, на конце леса против центра нашей армии окопал маленькую батарею, а чрез сие после в сражении действовавшая не в малом количестве его артиллерия не имела никаких видимых прикрытий. На другой день, т. е. 25 августа, император Наполеон, в большой массе штаба и генералов, сделал рекогносцировку, осмотрел положение российского стана. Неприятельских войск атакующих, как показывали пленные, было 170 тысяч да в резерве в 30 верстах 20 тысяч. Российских же войск, как известно, было накануне сражения и грудью стало 100 тысяч [65] * [66] [67] . Россияне начали приготовляться к падению за Отечество молитвою, утро было проведено в церковной палатке, поставленной в центре армии, в слушании литургии и в знаменовании в чудовный образ Божией Матери Смоленской, привезенной армиею с собою из Смоленска, и почти до вечера входило к ней на поклонение все воинство. Неприятель этот день провел в некоей суматохе, колонны с артиллериею переходили с места на место, стрелки то открывали огонь, то стихали, вообще заметно было некое волнение; с вечера почти и всю ночь провел в шумном веселии и кликах, увеличил огни и на левом их фланге выставил даже ярко пылающий маяк. Русской же стан ночь покрыла мертвою тишиною, даже огней подле их бивак видно не было. Пробуждение же в день 26 августа 1812 года пребудет надолго в памяти каждого российского воина, участвовавшего в сей кровопролитнейшей битве. С показанием на горизонте солнца, предвещавшего прекраснейший день, показались из лесу ужаснейшие колонны неприятельской кавалерии, чернеющиеся, подобно тучам, подходящим к нашему левому флангу, и из оных вдруг близ, как молния за молниею, одна за другою и с громом посыпались ядра градом на стан русской; палатки, еще в некоторых местах стоявшие, как вихрем, ядрами оными были сняты, и кто в них покоился еще, тот заснул и вечным сном. Вставай, Русс! — смерть подошедшая будит и враг бодрствует! Стряхнулся наш левый фланг, уже Багратион давно на коне, и заклубился дым его батарей, и загрохотали, загремели почти залпы в неприятеля, но велик числом оный [68], все увеличивает свои батареи и наступает ближе; уже храбрый Тучков[69] сворачивает свои дивизии в колонны, чтоб дать верный отпор пулями в кавалерию, но смерть неумолима, почти везде двойное количество неприятеля губит целые ряды пехоты и расстраивается артиллерия. Неприятель все более наступает в колоннах пехоты; так славившийся своею мудростию и храбростию главнокомандующий и командующий левым флангом князь Багратион пал; за ним и корпусный его командир генерал-лейтенант Тучков пал. На самом левом фланге поставленный отряд для прикрытия Старой Московской дороги[70] , для ударения неприятеля в тыл в случае шествия его по опой дороге, не будучи спрятан, как приказано было от главнокомандующего, в кустах и за пригорками, будучи генералом Беннигсеном [71] выведен вперед, полки понесли великую потерю в людях убитыми и ранеными. Неприятель начинает атаковать первую батарею[72] и, наполнив наши рвы трупами и понесши великую потерю от картечных выстрелов и от сзади стоящих прикрытий пехоты, завладел люнетом [73] оной, но артиллерия сошла [74]. Не вдруг был сильный отпор, армия стояла в боевом порядке фронтом в три линии, растянувшись версты на четыре и в неизвестности, которая часть будет совершенно атакована! Но орел русской парит над Кутузовым! Быстрее молнии полетели гонцы на правой фланг и центр армии, и неприятель увидел скачущую на рысях артиллерию и нашел для себя сильнейший погибельный огонь оной. Наполеон сказал: «Кутузов — старой воробей, его мякиной не обманешь, дивизию кавалерии и пехоты послать взять его вторую батарею»[75]. Смысл оной был открыт, оная понесла большую потерю в людях заколотыми и изрубленными, но оставила один только люнет. Кавалерия французская понеслась вихрем и напротив батареи в атаку и, как казалось, учинила блестящую. Император Наполеон восхитился оною, сказал: «Они поехали, поехали! Подайте кресты!» Сдвинуты были даже с места линии пехоты, но оная, устроившись в колонны, упорствовала, и прикрывавших батареи батальонов батальный огонь их останавливал; в добавление уже слышен шум и звук оружия — это пронеслась бурею русская кавалерия, напала на французскую конницу, и успех их атаки кончился, они все врассыпную назад, не завладевши артиллериею, и с немалою потерею возвратились [76]. Пушечная канонада обоюдно начала усиливаться; батареи, выпустивши все заряды, сменялись свежими, наконец, и корпуса наши с правого фланга и центра в густых колоннах тихими шагами в безмолвии подвинулись к левому флангу, неприятельская пехота во множестве колонн подходит также. Становится оглушающим гром артиллерий и ружей, тучи облаков густого порохового дыму взносятся в воздух, и, казалось, солнце в сумраке. В одиннадцать часов одно возвышенное место, где поставлена была одна значительная российская батарея[77] ,[которая] имела выгоду действовать весьма удачно по равнине по атакующим, вдруг покрылась несметным множеством врассыпную конницы и в нескольких колоннах идущей из-за лесу их правого фланга пехотою, и с этим вместе оное место облеклось облаками густого порохового дыму, сверканием огней, блеском разного оружия, и слышны поминутные крики «Ура!» и «Виват император Наполеон!». Уже французская конница на батарее — летит на помощь оной юной герой, уже известный своею доблестию, доброю душою и умом, начальник артиллерии в звании генерал-майор граф Кутайсов [78] , схватил ближайший полк кавалерии — «Вперед, в атаку, защитить свою батарею!». Увы! защитил, но не остановил порыва бегу своей лошади, не оглянулся, далеко ли от него позади полк, померк в очах его сей свет, множество посыпалось на него сабельных неприятельских ударов, лошадь его одна назад только возвратилась; он имел уже Георгия 3-й ст[епени] на шее, и дух его отлетел для украшения небесными лаврами. Французы же, заваливши трупами ров батареи, тут нашли свою смерть от картечных выстрелов и тучи пуль позади стоявших второй линии густых колонн с артиллериею[79]. Дивизионный их начальник, будучи окружен одними трупами своих войск, среди оных был взят в плен, не могший завладеть артиллериею[80]* [81]. В подкрепление первым двинулась с места храбрейшая дивизия польская[82], смело взошла на батарею, но уже поздно: передние были павши, и полками третьего корпуса, бывши ударена в тыл пулями и штыками, вся погибла. Неприятель, видя все свои покушения и предприятия тщетными завладеть батареями, хотя был на оных, но линиею позиции не воспользовался, начал ослабевать и сам в атаках. Россияне, видя оное, собрав всю резервную кавалерию в числе до 15 тысяч [83] , показались в атакующем строе против неприятельского правого фланга; конная артиллерия, выбежав быстро, атаковала оный фланг, но густой лес, прикрывавший в оном месте французов, препятствовал успеху. Но пехота неприятельских ближайших мест была вся встревожена, тотчас свернувшись в густые кареи; начальники оных во мгновение ока вскочили в средину оных и в сей осторожности простояли долго. Артиллерия же обоюдно безумолкно перестреливалась, и поражали одни других, также пехоту и конницу. Уже не стало того величественного виду и русской позиции — трех боевых линий пехоты с артиллериею между них; линии пехоты последнего 4-го корпуса изредка стояли на левом фланге, редея и выдерживая последний штурм неприятеля, другие стояли уже на отдыхе, свернувшись в колонны. Тут-то был виден кровавый пот бранный усталости, слезы и сожаление о потерянных начальниках, товарищах и знакомых. Поле брани уже покрылось множеством бездыханных трупов, лощины и кустарники — множеством стонущих, просящих одного — прекращения жизни — раненых; по рытвинам текла ручейками кровь человеческая, с обеих сторон еще падали мертвы герои. Наконец, гром артиллерии, действовавшей от начала и до конца до тысячи с обеих сторон орудий в сражении, визгом ядер, грохотом гранат, шумом картечи, свистом пуль возвещал желание неприятеля сбить с места россиян, но оные мужественно противились, поражали, падали за Отечество и удивляли самих врагов. Под вечер начал чувствовать совершенную усталость неприятель, не стала слышна быть ружейная перестрелка, сумрак вечера прекратил и действие артиллерии[84] . Русские провели всю ночь на своих местах, и позиция боевой линии за ними осталась. Неприятель, как слышно было, наполовину с обозами ночью отступил 7 верст от места сражения[85]. Потеря с обеих сторон простиралась до 60 тысяч убитыми и ранеными [86]. Так история судеб и царств человека вместила в себе битву под Бородином в число кровопролитнейших на земле. Тихо приняла земля в хладные свои недра в несколько часов десятки тысяч убитых людей, но ежели бы она отозвалась стоном, как на Непрядве во время Мамаева побоища бывшему с князем Дмитрием [87] Монаху, то на русской стороне плач ее был смешанной с неутешною горестию вдовицы и рыданием девицы; на неприятельской стороне — отчаяние и без надежды, вопль и рыдание. Молния небесная, их поражающая, как ни слаба была, но уже заметна. На другой день оной битвы россияне, не имея достаточных сил, чем бы могли довершить поражение врагов, отступили также 7[мь] верст к г[ороду] Можайску. Неприятель не вдруг решился преследовать и уже едва вечером показался в небольшом количестве кавалерии перед г[ородом] Можайском. Российские войска продолжали далее отступление к древней столице своей Москве, армия останавливается перед оной и занимает боевую позицию. Многие были в недоумении, что будет? Одни говорили, будет еще кровопролитное сражение, другие утверждали, что Москва будет оставлена неприятелю. Наконец войска с вечера тронулись со своей позиции, и ночью начали проходить Москву, и нашли уже оную оставленною пустынею[88]. При дальнейших отступлениях был несколько дней сряду виден русским воинам столб густого дыму над оной, что происходило от беспрестанных пожаров в оной. Россияне ощущали какое-то уныние в это время; хотя Москва не составляла их целого Отечества, но была некогда столицею оного! Потом русские войска сделали крутой поворот с Рязанской дороги к г[ороду] Подольску, где остановились на несколько дней для отдыху. Здесь бессмертный герой своей мудростию и неустрашимостию, бывший главнокомандующий Барклай-де-Толли[89] , объезжая ряды своих малочисленных полков, перед фронтом каждого объявил свой план, что так[ая] продолжительная ретирада отвлекла неприятеля от всех выгод в его армии и послужит ему гибелью и что он впал в приготовленные ему сети, из которых он не выпутается иначе как истреблением оного. От сего места армия уже не отступала, а прошла на Красную Пахру, Вороново, на старую Калугскую дорогу и остановилась под д[еревней] Тарутином, во фланг неприятелю и почти в тыл в боевой позиции[90]. Неприятель, занявший Москву, хотел забыть войну, ибо и от Наполеона так войскам своим было объявлено, и французы мечтали, что Россия покорится, и спокойно смотрели на ужасное истребление оного города пожарами. Неприятель, однако, выслал свой авангард вслед за войсками российскими по Рязанской дороге; оные, пройдя поворот к г[ороду] Подольску, утратили из виду российскую армию, приписав сие еще скорому и быстрому отступлению; прибавя еще скорее марш вперед, чтобы догнать россиян, узнают, что армии их впереди нет; поворотя назад, к удивлению их, открывают, что войска российские в тылу их стоят спокойно. Наконец 22 сентября достигают оных, показывается авангард французов [91] в числе 30 тысяч пехоты и кавалерии к деревне Чернышне, впереди оной стоял также отряд русской в числе одного 4-го корпуса под командою генерала Милорадовича [92]; неприятель был встречен российскою батареею; ни превосходство их сил, ни жестокой огонь их артиллерии и ни напор их егерей не могли сдвинуть с места Русс! Егеря наши, сошедши к ним в кусты, брали их штаб-и обер-офицеров в плен, но большею частию их ранивши штыками; так и до вечера удержали за собою место, и от оного уже неприятелю не удалось более следовать вперед, ибо сзади оного в пяти только верстах находилось и Тарутино, где вся армия стояла[93]. Враг, дерзновенно прошедши немалое пространство России от ее границ с бесчисленным множеством войск, доселе не находил нигде сопротивления своим силам, которое могло бы его совершенно остановить; наконец в стане под Тарутином узрел вторую решимость его поразить. Взглянувши изумленным оком и со страхом на грозные линии пехоты с батареями между оной, имея еще в свежей памяти холодное ожидание в оных смерти с оружием в руках и увидевши также лес конных копий и с быстрым полетом птиц и блеском оружия, французский император, измерив силы и своих войск, находит, что дух уже его армии не соответствует его желанию покорить Россию! Наполеон просит письмом к императору Александру мира; маршал французский, прибывший с оным к главнокомандующему Голенищеву-Кутузову, просит оное письмо без замедления доставить к императору, между прочим упоминал, «что война становится довольно жестокою с обеих сторон и что уже время окончить оную!». Но от главнокомандующего получил в ответ: «У нас война еще не начиналась». Российский же монарх и тень мира отклонил[94] . Неприятель впал в некое уныние и бездействие, чем пользуясь русские партизаны и разъезды казачьи и посылаемые отряды легких войск везде их поражали, брали в плен, где только они показывались за продовольствием и фуражом. Россияне, соскучась бездействием неприятеля, стоявшего перед их глазами и следовавшего прежде с таким Дерзновением, 6 октября под командою генерала от инфантерии Барклая-де-Толли[95] напали на их 30-тысячный авангард. Русской артиллерии несколько батарей, пробравшись ночью лесом, с рассветом ударили почти залпами по их бивакам; подошла к ней на помощь и прикрыла пехота. Неприятельская артиллерия начала было сопротивляться, но русская кавалерия [96] понеслась на их батареи в атаку; в добычу неприятель бросил пять батарей в числе 40 орудий, разного рода оружие; конница их бросила свои блестящие, самой лучшей полировки латы, кои все достались нашим кирасирам, и в знак памяти оные полки и теперь их имеют, сами же бежали 15 верст в беспорядке[97] . Стан французов представил взорам русских воинов ужаснейшую их нужду в пище, лошади уже были их снедею и пареная рожь. Но, к сожалению нашему, мы лишились в сем деле незабвенной памяти своею доброю душою корпусного командира генерал-лейтенанта Багговута [98]; неприятельское ядро в 26-м сражении его лишило жизни. Прах его был почтен, в гробе лежащий, церемониальным маршем и проходом в трауре всех войск, участвовавших в оном сражении. Шумит уже бурный холодный ветер Севера, природа поблекла, утра осенние стали оледенелые. Русские стали вкапываться в землю; а глава народов и неприятельских войск в Москве, в дремотном ожидании мира, вдруг получает известие об совершенном истреблении его авангарда и о потере им всей артиллерии. Впав в отчаяние, предпринимает последнее усилие проложить себе путь к отступлению изобильнейшими местами, чтобы доставить более способов к продовольствию своих войск, желая пройти на Калугу и чрез Малороссию — ужаснейшее предприятие; он должен был пройти Малой Ярославец, а там он уже нашел сначала небольшой отряд русской, а после подоспела и вся главная армия, которая в сие время едва только могла равняться с ним своими силами. Неприятель первый напал 14 октября на Малой Ярославец[99] , батареи его загремели, со стороны россиян, постепенно оные увеличивались по мере подходу их войск от Тарутино; к полудню он сблизил все свои войска к городу и начал штурм оного, колонны его под картечными выстрелами входили в улицы города, до половины оный занимали и подходящею пехотою русскою выгонялись; и по выходе из оного, случалось, встречали русских из пушек вместо картечи пятаками, награбленными в Москве. Так усиливались несколько раз и обратно каждой раз выгонялись; но вечером ими замечено уже было, что русская армия вся подошла и на возвышенных местах над городом расположилась в густых колоннах, подобно дремучему лесу. Так французы в сумраке вечера предалися отчаянному бегству по опустошенной ими обратной Смоленской дороге[100], но армия начала было уклоняться назад, и часть оной подалась было вправо и осталась бы в тылу неприятеля. Читавши древнюю историю, можно сравнить положение европейских войск, пришедших покорить Россию, с греками, забравшими все богатства Трои, и, разделивши их между собою, на обратном пути подверглись самому бедственнейшему случаю и погибли в морских волнах вместе с оными. Французы же и двадесять язык с ними, разоривши Москву, ограбившие все на своем пути места, обобравшие всю утварь храмов божиих, будучи быстро преследуемыми россиянами, претерпевают сильные поражения под Вязьмою, Красным [101] и прочими местами, угнетенные голодом и застигнутые стужею стран северных, падают с добычею в руках и доставляют похищенное обратно в руки русских. К довершению их истребления часть войск российских, бывшая в войне с Турциею и остававшаяся в их тылу, пресекает им дорогу у г[орода] Борисова[102] [103] и удерживает переправу чрез реку Березину[104]. В отчаянии очищают небольшой части войск дорогу и самому Наполеону спастися бегством, которой их и оставил на произвол судьбы[105]*. Обратный путь врагов России был ужаснейшей картины. Солнце во все почти время редко освещало горизонт своими лучами, беспрестанно бурные северные ветры с снегами, вьюгами и морозами сопровождали армию и не оставляли видимыми их следов. В ретираде же нашей мы только видели один ливный дождь, во все почти время тихая и ясная погода. Взгляд же неприятеля назад поражался смертельным страхом от чернеющейся вдали тучи копий и от летящих с блеском и громом ядер в тыл; неся вместо оружия отчаяние, они только ожидали одной мучительной от голоду и стужи смерти. Последствием всего этого было: брошенная на нескольких верстах артиллерия, по дороге разбросано всякого рода оружие, на нескольких шагах видны из-под снегу трупы человеческие по обеим сторонам дороги, и беспрестанно догонялись идущие по дороге тени человеческие с отмороженными частями, с всклокоченными волосами, в помрачении ума, в одеждах разного рода: в женских салопах, в капорах, в священнических ризах и шишаках, другие, сидящие в снегу и мечтающие, что они уже возвратились на родину, призывали своих родных, ласкали их самыми нежными именами. В добавление на несколько стах верстах не представлялось взору человеческому ни одной хижины, где бы можно было укрыться от северной стужи, кроме труб и полусгорелых руин, занесенных снегом. Мужественная рука россиян в сем положении не поражала уже своих врагов: случалось видеть, что одна баба с палкою гонит целую толпу до другой деревни и они ей строго повинуются. В таком плачевном состоянии величайшая армия оставила свои планы поработить игу Наполеона Россию! Небольшая часть ее возвратилась в свое отечество, она вся почти в течение шести месяцев истребилась. Путь веры России тесен, но велик; сыны Севера, живущие в стране железной, но доблестию сильны; рассеянные по обширным степям и пустыням необозримого пространства границ своего государства, но слышат глас, призывающий за их веру и царей; народ, воспитываемый не на прохладе стран теплоюжных, но в северном суровом климате, привязан к скипетру своего правления, под оным их беспомощный находит покровительством закон, заслуги в уважении, собственность каждого священна. Так чего пожелала почти вся Европа от такого народа? Свободы? Нет, он за свой железной кусок хлеба положит живот и не имеет зависти на роскошь иноземных народов. И оные, сошедши к ним войною, отведали их нежного хлебосольства и легли для отдыха костями на снежных постелях, прикрытых стужею Севера; сама природа их даже преследовала и была покровительницею российскому народу[106]. Войска России, дошедши до своих границ, расположились на малое время для отдыха; совершенное успокоение их Отечества и свобода Европы требовали похода в чуждые страны[107]. Наконец знамена победоносного воинства России развеваются в Варшавском герцогстве[108] ; вид оного представлял разительную картину обманутой свободы: везде царствовала бедность со всеми печальными ее изображениями, во многих местах хижины без покрытых кровлей, в других местах целые деревни без жителей, которые, будучи гонимы страхом и не имея себя чем пропитать, оставили свои жилища. Народ, угнетенный частыми воинскими наборами, разными налогами и порабощением иноземным правительством, он был недоволен своей страной и как будто не находил в оной уже своего пристанища. Знатнейшие, видя попеременно чуждых народов в своей стране, имели привычку сообразовываться с своими обстоятельствами и, как казалось, принимали русских чистосердечно. В некоторых приметно было соболезнование об своих детях и родственниках, погибших в войне с Россиею. Другие были недовольны Наполеоном, что он навлек им нещастие и разорение их страны, не могши сделать добра. Город Варшава, столица тогдашнего герцогства, довольно многолюдный, обширный и шумный, имеет много громадных красивых строений и с окрестностями над рекою Вислою по покатости берега составляет прекрасную картину[109]. Россияне, переправясь реку Одер [110], оставили печальную картину Варшавского герцогства и вступили в Пруссию на плодоносные поля Шлезии[111]. Здесь все переменило свой вид: в городах и деревнях показалось изобилие и опрятность, трудолюбие поселян было заметно в большей степени, земли везде хорошо обработаны, около каждого почти домика поселянина есть садик, им обработанный, где он свободное время от трудов проводит с своим семейством. В некоторых местах Пруссии Богемские горы, покрытые снегом, показываются на горизонте в виде неподвижных прозрачных облаков, кои, соединяясь с чернеющим дремучим лесом на оных горах, составляют вдали величественную картину природы. Хотя уже и сие королевство страдало от зла Наполеона и его войск, но трудолюбие народа предохранило его от видимых недостатков. Народ встречал россиян с радостными лицами, начал их считать своими друзьями и избавителями от французских войск; приветствовали: «Да здравствует Александр!» — и соединили все свои силы с русскими войсками[112]. В таком положении русская армия вместе с прусскими войсками вступила в границы Саксонского королевства. Король оного с войсками своими оставил свои владения и вошел в союз с Наполеоном [113], хотя при приближении еще войск российских к границам Пруссии обещал императору пособие в продовольствии и соединении своих войск с ним, коих было до 30 тысяч. Корпуса российские, не останавливаясь, вступили вовнутрь Саксонии, проходя города Лаубань[114] и Герлиц; в последнем, невдалеке за городом, видна гора, любопытная не по обширности оной, а по высоте в виде закругленного сверху шпиля; на вершине оной поставлена каменная башня, и, как нам рассказывали, она есть памятник тех времен, когда польские короли носили титул и саксонских[115]. Проходя мимо, русские офицеры полюбопытствовали взойти на оную, ставя лошадей у подошвы горы, сами, по крутизне оной, едва после нескольких отдыхов могли взойти на верх горы; облака, казавшиеся над оною, закрыли их, и они оттуда в солнечный день вниз ничего не могли видеть и возвратились оттуда измокшими. Далее войска прошли г[ород] Бауцен, приблизились к столице оного королевства г[ороду] Дрездену, который лежит в долине по обеим сторонам реки Эльбы, имеет целые улицы в подряд красивейших громадных строений, красивейший королевский дворец, картинную галерею, из которой, как говорили, вывезены были самые лучшие уже картины [116] ; через всю р[еку] Эльбу на каменных арках чрезвычайный славившийся по Европе по его редкости каменный мост[117]. Отряд русских войск, идущих в авангарде, настиг здесь часть французских войск, которые при отступлении самую середину моста подорвали [118] . Вообще Дрезден с высот перед оным с окрестностями и загородными домами делает величественный и прекраснейший вид. В Саксонии города вообще все красивы, везде чистота и опрятность и удивительная приятность в одеянии, особенно женского полу. Поселяне живут вообще в изобилии, земли их плодородны и не обременяют их многим обрабатыванием, много есть виноградников, дающих им хорошее красное вино, имеют в домах своих по два жилья, одно нижнее, а другое верхнее, любят в воскресные дни гуляния и веселятся. Народ красивый, ласковый, гостеприимный, рослый, любящий свою страну, но не привыкший к большим трудам и к перенесению нужд военных, а от сего павших в России много видно было их голубых шинелей тонкого сукна на русских воинах [119]. Любят вообще около своих домов хорошие сады. Недовольны были на свое правительство за соединение их войск с французами, и некоторые, одевшись в круглые шляпы с зелеными перьями, такого же цвету тонкого сукна куртки с поперечными патронташами и ружьями, являлись для совместного похода с нами, но по малочисленности их не было обращено на них внимания[120]. Наполеон же кроме саксонских войск, вынудя еще у многих германских владетелей войска, и свои оставшиеся во Франции и возвратившиеся из Испании, увелича их конскрипциею и наборами, составил значительную армию, так что она далеко превосходила соединенную российско-прусскую, и с оною подошел к границам Саксонии и наконец среди г[орода] Лютцена остановился, скрывши наполовину оную. Русские войска, безостановочно преследуя неприятеля на так великом пространстве от Москвы, проведя зиму лютую на биваках, от частых битв и походу имели великую убыль в людях, а от резервов далеко были отдалены. Так, армия наша едва составляла до шестидесяти тысяч, да пруссаков тысяч около тридцати пяти [121] . К тому же россияне на походе своем поседевшего во бранех героя, генерал-фельдмаршала и главнокомандующего князя Кутузова оставили, он в Шлезской Пруссии, в г[ороде] Бунцлау[122], опочил от земных трудов, оставя незабвенную память своих заслуг для России. Он завещал и советовал далее Пруссии с своими войсками нейти, а подождать своих резервов и увеличить оную значительно. И кажется, остановясь на границах Саксонии и окопавшись в укреплениях с прусскими войсками, армия имела бы хороший отдых и спокойное укомплектование, а может быть, и политические сношения с Австриею были бы успешнее. Но решились атаковать французов, и от так весьма немноголюдной армии еще отделили отряд в числе пятнадцати тысяч под командою генерала Милорадовича зайти неприятелю в тыл и атаковать его, ретирующегося, ибо наверное предполагали разбить. Так император Александр, с российско-прусскими войсками подойдя к г[ороду] Лютцену, атаковал французов; неприятель был сильнее вдвое и имел в Наполеоне великого и искусного полководца, он по дыму и выстрелам видел бессилие и малочисленность противной стороны, но тщательно скрывал уже свой выигрыш и перевес сражения, все находился в оборонительном положении. Но с половины дня, вывевши из-за пригорков значительно сильные массы войск, ударил быстро на правый фланг и, разгромивши оной, в короткое время начал его преследовать. Левой же фланг, видя уже несколько почти отрезанным, ударил на оный, которой уже в беспорядке также начал отступать[123] . Частичка русских свежих войск, бывшая в тылу неприятеля под командою генерала Милорадовича, едва успела заступить место арьергарда и по случаю скорого отступления вправо прусского арьергарда находившегося не могла долго удерживать напор неприятеля и была в великой опасности быть совершенно отрезанной и истребленной[124]. Артиллерия шла рысью целых пять верст и тогда еще было набежала на французских фланкеров, но не в далеком расстоянии заметили на пригорках наш гренадерский корпус; так, остановившись и прикрывшись тут бывшим местечком, удерживали увеличивающегося из лесу неприятеля, и пехота вся арьергарда подошла, так сим и кончилось Лютценское сражение, весьма неудачное, стоившее убитыми и ранеными свыше 8 тысяч одних россиян[125]. Войска российско-прусские продолжали отступление к г[ороду] Дрездену! Прошедши оный, имели переправу чрез реку, чрез каменный городской мост и чрез понтонный вправо от города. Войска чрез наведенный мост были скорее преследуемы неприятелем; батальон, стоявший в редуте для прикрытия моста, пошел чрез оный последним, оставляя редут постепенно, понемногу; после выстрелов в французов последних несколько человек дошли только до середины моста, как оный был сожжен и подорван; оные, возвратясь назад в отчаянии, спрятались в биваки без надежды к спасению от неприятеля; но сказалось великодушие русских казаков — оные, усевши в лодку, перевезли оставшихся, сим и спасли их или от плену, или от смерти[126]*[127] . Некоторая часть войск с множеством артиллерии оставлена была для удержания неприятеля от переправы, и на другой день с утра вправо от города вышло чрез реку сильное артиллерийское дело ядрами и картечью одни в других, и расстройство было немалое бывших в деле артиллерийских ротах убитыми людьми, лошадьми и ранеными[128]; но это был отвод от настоящей переправы; неприятель во время дела перешел в 12 верстах реку и сильно начал преследовать к г [ороду] Бауцену. Под г[ородом] Бауценом вторично остановилась вся прусско-российская армия; неприятель тотчас напал на правой фланг, скоро сбил его с места; оный, не имея никакого подкрепления, начал отступать. Левой же фланг, имея в прикрытии большой пригорок, заросший кустами, несколько держался, но неприятель начал его обходить. Против центра неприятель выставил множество колонн пехоты, на которую думали броситься великою массою конницы, собравши всю ее вместе, но залпы пехоты нанесли б великую потерю в людях и расстройство [129]. Так и началось всеобщее отступление с быстрым преследованием неприятеля, которой обратно занял все германские земли, Пруссию, и, дойдя до крепости Швестниц [130] в Прусской Шлезии, остановились; обозы наши и большие тягости остановились также близко Немана уже; такие были последствия скорого движения прусско-российских войск вперед, почти к границам Франции, и проигранных двух сражений. Император России и прусский король должны были предложить на шесть недель перемирие императору Франции, иначе прусские войска, потеряв свое отечество, оставили б российские. Но Наполеон согласился, и сие есть преткновение к его щастию и конец величию и его военной славе, ибо в течение спокойных шести недель, в кое время текло перемирие, в союз вступила Австрийская империя, подошли шведы, англичане и явились российские резервы и ландверы[131] Пруссии; с этим вместе составилась многочисленная армия [132] . С окончанием перемирия открылись вновь и военные действия. Войска российские в числе нескольких корпусов, в том числе и гвардия, вступили в Богемию для соединения с австрийскими войсками[133]; по дороге в горах находят под местечком Кульмом корпус французских войск в числе тридцати тысяч, препятствовавший соединению союзных войск. В самоскорейшем времени был оный атакован русскими; батареи на горах были взяты штурмом российскою гвардиею, корпус оный весь почти истреблен, а часть оного рассеялась в горах; корпусный командир генерал Вандам также был взят в плен[134] . Государь император в честь оной победы учредил кресты черные на серебре под названием Кульмских, которые в то время вся гвардия надела[135]. Другая часть войск в числе нескольких корпусов соединилась с прусскими войсками, составя армию в числе 100 тысяч под названием Шлезской [136] , и поступила под команду генерал-фельдмаршала Блюхера [137] ; этой части войск назначено было очищение всей Шлезии и Пруссии, и впереди себя имела всю главную армию французов под командою самого императора Наполеона. Так сия армия, тронувшись с места вперед, тотчас открыла главную армию французов. Блюхер начал уклоняться от генерального сражения, начал отступать. Французы преследовали несколько переходов, потом сами начали уклоняться назад; князь Блюхер опять за ними; французские войска остановились и начали приуготовляться к атаке; князь Блюхер опять с войсками отступил. Наполеон, будучи уже в опасности с тылу от соединившихся российско-австрийских войск и видя безуспешное свое наступление на войска Блюхера, с главною своею армиею уклонился внутрь Саксонии, оставя таковую же часть войск против князя Блюхера, дав оным повеление идти за ним и, где он остановится, его разбить. Князь Блюхер по приближении к нему французов тотчас открыл, что с ними уже главной армии нет, решился только уклониться до позиции, что и воспоследовало под д[еревней] Кацбахом [138] . Французы, быстро преследуя, переночевали под Кацбахом, поутру рано находят не на больших высотах стоящую небольшую часть войск, а остальные войска все были Блюхером за пригорком скрыты. Французы были так уверены в разбитии сих войск, что целую дивизию послали в обход в тыл Блюхеру. С утра самого полил почти ливный дождь, но французы повели великой массой пехоты атаку на высоты, батареи открыли сильной огонь, и увеличивались час от часу; и дождь нисколько не уменьшался также, а сделался обложным и прекращать стал ружейную перестрелку; ружья становились замокшими, но артиллерия с обеих сторон действовала палительными свечами сильно. Почти до вечера перевес не заметен был сражения, но перед оным стали слышны быть крики русских «Ура!», и, где колонна стояла французов, там ее не бывало, и вся назад врассыпную; в добавление выскочила из-за высот с шумом и брязгом оружия, как буря, — это кавалерия в больших массах, и мигом вся на батареях французских, 30 орудий было взято, целые колонны, не могши сделать ни выстрела, сдавались без боя, остальные бежали, бросая по дороге обоз и оружие. Дивизия пехоты генерала Пюто [139], посланная в тыл, прибылась к г[ороду] Ливенбергу [140], имея впереди себя реку Бобер, разлившуюся от дивного дождя, и снесенные и потопленные мосты, остановилась и по настижении оной вся была истреблена, а часть опой с их дивизионным начальником была взята в плен. Французские войска, будучи оттесняемы с многих сторон, все сблизились к городу Лейпцигу, и к оному воспоследовало сосредоточие всех войск союзных держав, кои нашли неприятельские войска в укреплениях; с 5 октября 1813 года начали их атаковать кругом [141]; но ими в тылу дорога к границам Франции, к реке Рейну, атакою корпуса графа Витгенштейна была очищена. 6 октября с семи часов утра началось генеральное сражение[142] атакою соединенною российско-австрийскою армиею французского правого фланга[143] ; оный по мере усиления атаки сближался, отступая к самому городу. В одиннадцать часов утра под командою князя Блюхера и русского генерала графа Ланжерона[144] армия, состоящая из 100 тысяч русских и прусских войск, имея 30-тысячный корпус шведов в резерве и две батареи английских конгревовых ракет[145], пришедшая от г[орода] Галле, приблизилась также к левому флангу французов и в виду г[орода] Лейпцига не более как версты на две, перейдя глубокий овраг, подойдя к французским укреплениям, начала выстраиваться в ордер де баталии[146] шахматом под сильным огнем французской артиллерии, и, поставя между линий казачьи полки, выслали на рысях большею частию большого калибра батареи русской и прусской артиллерии, не менее как из 160 орудий состоящие. Не более как двухчасовое действие оных заставило их батареи замолчать и оставить свои укрепления. Пехота поколебалась до такой степени, что линиями начала отступать назад. Саксонская кавалерия, прикрывавшая левой фланг, вся начала сдаваться без бою; высланная на место их французская кавалерия была встречена двумя батареями английских конгревовых ракет и легкими полками русской и прусской кавалерии прогната назад. Наконец все линии войск всех союзных держав с барабанным боем и игранием музыки тронулись вперед; дойдя до позиции французских войск, нашли их батареи так изрытыми, что признаку амбразур не было, па оных брошена подбитая артиллерия, взорванные ящики, и поле позади, где стояли прикрытия пехоты, устлано трупами. Неприятель, дойдя до форштадта города, еще остановился в значительных силах впереди оного, выстроил свою артиллерию, большею частию большого калибра, и открыл сильную канонаду; левой же свой фланг прикрыл деревнею, прилежащею к городу, в которую и стянул значительную часть пехоты. Оная деревня тотчас была атакована русскою пехотою и двумя шведскими и русской батареями; деревня зажжена, и неприятель был с оной вытеснен [147] . Сумрак вечера прикрыл ретираду неприятеля и прекратил на сей день с обеих сторон сие кровопролитное сражение. На другой день с рассветом все союзные войска, став в ружье, дожидались вторично вступить в дело, ибо около города еще заметна была значительная часть неприятельских колонн. Союзные монархи, выехав на возвышенное место около города, приняли посольство от оного, состоящее из важнейших генералов саксонских, от имени своего короля, которое униженно просило на несколько часов перемирия для очищения их города от французских войск, что по истечении оного времени особа короля с своими войсками отдается под покровительство союзных государей. Но российский император Александр в следующих словах дал ответ: «Скажите вашему королю, что он меня два раза обманул, а третий раз я ему не обязан верить» [148] , и ту минуту стоявшая здесь российская гвардия получила приказание идти на штурм к городу, следом за оною прусская и австрийская. Проходя в полном порядке мимо союзных государей, российская слышала приветствие от своего императора: «На труд, ребята, за царя и веру!» По приближении к городу густых гвардейских колонн загорелась около оного пушечная и ружейная перестрелка, но колонны не останавливались, шли вперед и с криком «Ура!» ударили в штыки и вошли в предместие города, а потом и в улицы оного; гвардейский саксонский полк с особой короля сдался. Прикрывавший ретираду целый корпус польских войск дрался, но обозы, загрузившие мост через реку Плейсе, попрепятствовали перейти значительному количеству артиллерии и оному корпусу; артиллерия взята россиянами, а польские войска были часть истреблены, а часть потоплены, и сам главнокомандующий, решившись переехать вплавь чрез реку, бывши подстрелен, погряз в волнах [149] * [150] . Остальная армия французская, ретируясь форсированно, бросила по дороге артиллерию, оружие, обозы, и ретирада их походила несколько как на шествие из России! Дойдя до города Ганау, здесь неожиданно находят отставший от них 40-тысячный корпус баварских войск; сделавши им преграду возвратиться во Францию, идя по дороге в густых колоннах, останавливаются весьма на короткое время, выпустивши всю свою артиллерию вперед; разгромили центр баварской армии и, ударивши в штыки, пробились и прошли к границам Франции и скрылись в крепости Майнце на реке Рейн[151] Такие последствия Лейпцигского сражения, коего начало было вокруг города на пространстве почти около 50 верст; следовательно, ужас оного не так заметен был, но сражалось более полмиллиона людей с обеих сторон, одни за свободу, а другие для порабощения. Союзные войска после победы под Лейпцигом следовали к пределам Франции, а некоторые для занятия тех владений, которые не были еще в союзе; в том числе корпус российских войск под командою генерал-лейтенанта графа Сент-Приеста[152] следовал для занятия королевства Вестфалии и столицы оного и короля Иеронима Бонапарта [153] — родного брата Наполеона — г[орода] Касселя. Сколько обрадовало сердца россиян, когда они на пути своем увидели в некоторых местах, на воротах почти каждого дома, прибитые бумажки с российскою надписью: «Земля русской принцессы Марьи Павловны!» [154] Это была часть пределов Веймарского герцогства, жители были ласковы и старались оказывать гостеприимство русским. Эта государыня во время могущества Наполеона и войны в России, при всех своих смутных обстоятельствах, пленным русским, которые проходили ее пределы, делала большие пособия, учредила магазин, из коего выдавалось одеяние и делалось вспомоществование деньгами. При проходе же некоторых войск ее столицы г[орода] Веймара сама угощала генералов, штаб- и обер-офицеров, разговаривала с каждым ласково и приветствовала: «Велик Бог русских!» Войска российские, занявши г[ород] Кассель, нашли уже жителей готовыми принять прежнего своего курфюрста-наследника владетелем, а бывшего короля своего, Иеронима Бонапарта, оставившего свое королевство и забравшего все богатства дворца, удалили. Столица — г[ород] Кассель — не обширный, но довольно красивый и много имеющий прекрасных строений, обширную площадь, обстроенную лучшими строениями[155]. От города версты на три идет из тополев в два ряда по обеим сторонам перспектива к дворцу королевскому, которой расположен на высоте, и вид от оного на город весьма приятный. Позади дворца находятся искусственные каскады, славящиеся и поныне своею чрезвычайностию по всей Европе! Именно находится высота, усеянная деревьями и искусственно обработанная устройством многих перспективных дорожек для прогуливающихся, усеянных по обеим сторонам разными ароматическими цветами. На верху самой высоты поставлена довольно обширная башня, и на верху оной из тонкой бронзы поставлен Геркулес в виде опершегося на дубину человека. У подошвы высоты он представляется ростом в виде обыкновенного человека, но, приближаясь по ступеням в верх башни к нему, самая тончайшая часть ноги около сустава имеет в диаметре окружности около аршина; по сей пропорции можно судить об его росте и о расположении протчих частей. Пространство башни внутри довольно обширно, вверху, около наружности, вокруг расположены перила для гулянья, из коих открывается вид на город и на окрестности единственный. Внутри башни в самом низу находится глубокое, довольно обширное место в виде каменного бассейна с водою, которая там всегда в огромном количестве находится, будучи поднята трубами из речки Фульды, и от дождей, и подвозом в случае великой и продолжительной надобности. Начиная от подошвы горы, к башне вход устроен с множества широких из дикого камня ступеней, кои, подойдя к основанию башни, имеют над собою фронтон, поддерживаемый несколькими колоннами. Пол устлан мрамором, по бокам под фронтоном стоят две каменные статуи, держащие в руках инструменты: одна — горн, а другая — флейту. Когда поднимутся машины, удерживающие внутри башни воду, то в ту же минуту каменные статуи под фронтоном начинают играть, каждая на своем инструменте, чрезвычайно гармонически и приятно. Вода начинает показываться под фронтоном из стен башни фонтанами, потом из полу вверх, и с этим вместе начинает быть слышен полной оркестр невидимой в стенах музыки, фонтаны в великом множестве увеличиваются, и шум воды мешался уже с оркестром музыки и ревом падающей оной по ступеням вниз горы. Эти минуты для любопытствующих делаются обворожительными. Вода, спустись вниз, рассыпается на великое множество ручейков по всем дорожкам садовым между деревьев, и, где бы вы по дорожкам ни ходили, журчащий ручеек и блестящий, в виде бриллиантов между деревьев, вас найдет, и ежели вы захотите его преследовать, то, пройдя за ним немалое пространство, он вас доведет до ужасной пропасти между двух дикого камня скал, где они, уже все соединясь, с великим ревом падают в оную пропасть и кверху клубятся в виде жемчужной пены. Остановясь на сем месте, вы видите перед собою чрез пропасть мост, которой кажется, однако, так ветхим, что опасно решиться перейти чрез оной; и ежели пойдете по нем, то удостоверитесь, что он весьма прочно устроен и безопасен. Перейдя мост, вы слышите шум воды уже под землею; идя за шумом некое пространство, вы вдруг увидите, что вода выходит из-под земли рекою, пройдя оная несколько, падает одним великим каскадом из каменных руин, поддерживаемых несколькими колоннами, и наконец перед дворцом образует озеро, посреди коего устроен биющий фонтан, который высотою весьма многие превосходит. Не в дальнем расстоянии от дворца представляется весьма древнего вкуса замок. Подойдя к нему ближе, можно явственно видеть искусственно обработанную его древность. Внутренность замка так же соответствует его древности, везде видны древние картины, тканые обои с многосложною резьбою, мебель и протчее. В оном есть также музеум рыцарских доспехов, вооружений и самых рыцарей, сидящих на лошадях в полном одеянии рыцарского времени, вооруженных и в закрытых касках, довольно искусственно обработанных. В птичнике находятся чрезвычайной красоты фазаны. Корпус графа Сент-Приеста, простояв здесь некое время, выступил к берегам Рейна и у г[орода] Дюссельдорфа приблизился к оным. Здесь найдена на другом берегу небольшая часть французских войск, которые уничтожили все способы в сем месте переправы; когда российская артиллерия начала их тревожить ядрами, то жители города небоязненно кричали: «Виват Александр!» Но по распоряжению начальства оный корпус выступил для переправы и вступления во Францию, к г[ороду] Эребренштейну, расположенному на самом берегу Рейна, и напротив, на другом берегу, г[ороду] Кобленцу, который был занят французскими войсками, но корпус получил приказание учинить здесь переправу. Так в полночь против 1814 Нового года бригада егерей, заготовивши в заливе лодки, под командою генерал-майора Карпенки [156] села в оные и в темноте ночи выбралась из залива в реку. Неприятель с противного берегу по шуму гребцов пустил батальный огонь; когда наши егеря сделали залп с лодок, река осветилась, батарея их, несколько стоявшая вправо, открыла было косвенный огонь картечью, но в то же время увидела против себя с берега несколько батарейных орудий, открывших сильный огонь ядрами и картечью в оную, и в подкрепление егерям на паромах плывущих несколько легких орудий, которые решительно действовали одною картечью. Егеря, доплывши, пуская батальный огонь до берега, с криком «Ура!» вышли на берег и свезли свою легкую артиллерию, дождались тотчас переправившуюся пешую бригаду с несколькими батарейными орудиями, тронулись в густых колоннах к неприятелю, нашли батарею их брошенною, орудия были свезены [157] . Французы прикрылись форштадтом города, держались в оном батальным огнем и действием их артиллерии, но прибывающие беспрестанно с другого берега уже беспрепятственно русские подкрепления усилили атаку форштадта, сначала густою цепью стрелков, потом колонны начали одни подходить ближе, а другие — в обход города и во фланг. Неприятель начал колебаться, артиллерия их начала сниматься с своих мест, колонны русские с криком «Ура!» двинулись к форштадту и вошли в оный, с рассветом очистили и все улицы города, и неприятель скрылся, оставя в городе всех раненых и огромный госпиталь больных. Берега Рейна, по которым оная часть войск имела направление, начиная от г[орода] Кобленца и до крепости Майнца, состоят почти из одних гор, заросших лесом и кустарниками; кажется, сама натура здесь положила границы народам. На нескольких верстах беспрестанно являются запустелые, разваливающиеся по обоим берегам реки каменные замки, представляющие отдаленность времен рыцарских, превратность фортуны и непостоянство образа жизни человека. По местному положению видно, что в сих замках живущие при спокойных обстоятельствах приятно чрез реку веселились, а при ссорах и несогласиях с одного берега на другой одни в других стреляли и нападали. Союзные войска все более и более вступали с разных сторон во внутрь Франции; проходили города Нанси, Барледюк, Сент-Дизье, Витри, Шалон и протчие места. Города во Франции довольно красивы, многолюдны и достаточно изобильны, из них первой Нанси — довольно обширной город, имеет красивую, хорошими строениями площадь, университет и каменный театр, на котором во время прохода русских войск представлялись пиесы, и не печальные. Но в деревнях во многих местах видна была бедность, поселяне живут неопрятно, мужеской пол вообще сверх камзолов носит свои синие рубашки, женщины носят деревянные башмаки, и вообще далеко были отставши в приятности образа жизни от германских народов. Проходя г[ород] Сент-Мишель, русские имели случай удивляться произведению одного скульптора. В городовом тамошнем костеле, в приделе, находится тринадцать фигур в обыкновенный рост человека, высеченные из одного дикого камня, изображающие положение Иисуса Христа в гроб, черты лиц каждой фигуры чрезвычайно живо изображают их чувства, и майстер занимался сим изделием тридцать лет [158] . По назначению союзных государей должно было занять вторую столицу Франции — город Реймс. Сие поручено с российским корпусом и двадцатью пятью тысячами прусских войск генерал-лейтенанту графу Сент-Приесту. Он, дошедший до оного, находит оный занятым французскими войсками, кои находились в укреплениях в окопах и за палисадом, все главные улицы были заняты батареями. Переночевав невдалеке, с раннего утра повели атаку на город[159] . Русская артиллерия с северной стороны начала громить окопанную французскую батарею, левее оной прусская артиллерия открыла огонь по окопам и палисаду. Колонна русских войск левее своей артиллерии выпустила множество стрелков, кои даже подбегали к форштадту. Неприятель, где замечал больше войск в движении, туда начал стягивать больше своих сил; передние русские колонны двинулись с артиллериею по дороге от Шалона к главной улице Реймса. В этом пункте неприятель был сильнее всех, ибо по оной дороге все войска подходили. Резервы своротили вправо с дороги шалонской, начали подкреплять сильно стрелков к форштадту, оные начали врываться уже в улицу; неприятельские батареи были уже все почти в сильном огне с русской и прусской артиллериею, как вдруг услышали сильный крик «Ура!». Сильные густые резервные колонны русских взошли в улицу форштадта, разломали палисад и поставили несколько орудий. Пруссаки в сие время формально пошли на штурм, взяли французскую батарею с левой стороны, взошли в улицу оной части города и поставили несколько орудий артиллерии. Резервы французские подходили к занятым улицам, но встречались картечью. Неприятель начал ослабевать, и в главном пункте, по дороге от Шалона, русские войска, стоявшие на оном месте в густых колоннах, двинулись вперед, батарею нашли брошенную, взошли в улицу и заметили неприятеля, уже отступающего. Те, которые были отрезаны русскими, начали сдаваться в числе трех тысяч [160] протчие отретировались по дороге к г[ороду] Парижу. Российско-прусские войска завладели городом и нашли в оном до пяти тысяч убитыми и ранеными. Командующему сими войсками графу Сент-Приесту угодно было оным сделать отдых. Так, донеся государю императору Александру о занятии Реймса, полки разошлись на пространстве от города верст до тридцати на квартиры в разные стороны. Государь остался доволен движением войск графа Сент-Приеста и послал с посланным для донесения адъютантом в награду ему орден 2-й степени Георгия. Графу же захотелось в сие время принести благодарственное молебствие; так войска, которые с ним были в городе, вышли все на площадь в ожидании молебствия, их всего было немного: две бригады, одна русская и прусская, небольшая часть кавалерии российской и прусской, казачий отряд, стоящий за городом на пикетах, и два парка артиллерии, не свыше 70 орудий, русской и прусской, стоящие также за городом. Граф прибыл к молебствию, и оное началось; в средине оного прискакал казачий офицер с пикетов с донесением, что невдалеке от города показалась неприятельская конница. Граф, выслушав, отвечал, что это, может быть, из войск, отступивших из города, — молебствие продолжалось. К концу молебствия прискакал казачий штаб-офицер, командовавший всеми передними пикетами, нашел его уже в соборе городском и донес, что французская кавалерия великою массою идет рысью к городу и что это не что иное, как авангард главной армии французов под командою Наполеона! [161] Ту минуту войска, которые стояли у молебствия, получили приказание идти за город и становиться на позицию и прикрыть артиллерию, которая успела стать к орудиям и открыла огонь по кавалерии. Но пруссаки, не бывши собраны к молебствию, не успели скоро выйти из квартир и потеряли всю артиллерию. При всей близости неприятельской конницы во множестве русская артиллерия сильно дралась, поддерживаемая пехоты скорым батальным огнем; но горе великое — их небольшая горсточка, на подкрепление нет надежды, оно весьма вдалеке. Уже подошла и пехота неприятеля, колонны оной начали обходить во фланг — граф, скакавший по всем пунктам, заметил, что правой фланг русской начал колебаться; видевши неприятеля, готового ударить их в штыки во фланг, прискакал к оному, но в этом месте была уже густота великая во множестве пуль французских. Так сей герой, скакавши к оному, заплатил своею жизнию за свою оплошность — кусок гранаты раздробил ему плечо. Войска в беспорядке начали отступать к своему спасению и по разным дорогам[162]* [163] [164]. Неприятель вошел в город; полки, которые были расположены в окрестностях оного, не давали ему почти целую ночь покоя; пришедши к городу, находили в оном французов; давши залп пулями, отступали, пользуясь темнотою ночи, по разным дорогам, а пруссаки некоторые и сдавались. Так сей храбрый корпус, потерявши многих и начальника, и сам рассеялся по разным сторонам [165] . Небольшая частичка оного корпуса прибылась к маленькой крепостице и г[ороду] Витри, в оной находилось два полка пехоты, полк драгун и батарейная рота артиллерии; нашли оную крепость занятою небольшою частию прусских войск. Не так в продолжительном времени показался тот же неприятель, то есть главная армия французская под командою Наполеона, состоящая из обеих гвардий его, старой и новой, и из отборных войск в числе около пятидесяти тысяч. В крепости же Витри находилось не более как до пяти тысяч русско-прусских войск под командою генерал-майора Васильчикова[166]* [167]. Войска французские, стянувшись в густые колонны, стали в виду города почти на пушечный выстрел; кавалерия, рассыпавшись перед оным, открывала наших стрелков, подъезжая к форштадту. На другой день Наполеон чрез маршала[168] потребовал сдачи крепости Витри; генерал Васильчиков, выехавши из крепости для переговоров, дал следующий ответ: «Русские без бою не сдаются». Наполеон присылает вторично сказать, «что у него 100 орудий готово к штурму города и что по взятии оного никому не будет дарована пощада». Генерал Васильчиков вторично дал ответ, «что в императора Наполеона воле располагать побежденными, но русские не побеждены еще и будут защищать свой пост до последнего человека». Так сия небольшая частичка войск прусско-русских была в совершенной опасности быть истребленной от лучших войск французских. На другой день войска французские начали делать приуготовления к штурму: множество заметно было привозимых на форшпанах [169] фашин [170] и приготовлялись лестницы. Витри — крепостица была обведена сухим рвом и весьма невысоким старым валом, а впереди каждых ворот — наскоро устроенные полевые укрепления. Так русские ожидали, может быть, и ночного штурма, но с одной южной стороны только ночью подходили неприятельские стрелки к форштадту и нашли бдительность батальона пехоты великую и с огнем, разведенным около каждого дома, чтобы в случае напора великого неприятеля оный форштадт зажечь; так, пустивши батальный огонь, стихли. С рассветом дня неприятель, видно было, хлопотал наскоро приготовлением пищи; к 9 часам некоторые колонны начали становиться в ружье и показалась густая цепь стрелков, к крепости идущих, но с этим вместе стали слышны быть пушечные выстрелы, только далеко от крепости. Русские воины стали припадать к земле, слушать оные и узнавать, сближаются ли они или пройдут мимо крепости и кому Бог пошлет помощь, как вдруг на цепи стрелковой неприятельской офицер передал лоскуток бумажки, в коем значится: «Действующая впереди их главная армия преследует стороною наших два корпуса, разбивши оные, и что крепости приличнее сдаться на капитуляцию». Но опытность русских артиллеристов по вслушании в выстрелы явственно различала, что выстрелы, ближайшие к ним, реже и слабее; противной же стороны впереди оных гораздо чаще и сильнее; так заключили, что русские войска преследуют французов, и в то же время выстрелы становились слышнее. Неприятельские войска хотя пришли в движение и изредка наша пальба пушечная в ближайшие колонны была производима, но батарей неприятель не выпускал, может быть, из сожаления к городу, чтоб его не выжечь, перед вечером уже, еще гром катился сильнее и выстрелы сближались с крепостью, и наконец сзади крепости, на горах, как лес дремучий, показались колонны кавалерии, и увидели бегущих французов. Это прибыла главная армия союзных войск, показались гвардейцы в крепости, следом въехал государь Александр с прусским королем; на другое утро объехали ряды войск на валах, приветствовали: «Здорово, ребята!» Ответ сопровождался по всей крепости криком «Ура!». Неприятель в ночь отступил от крепости; для преследования оного из главной армии отряд русской кавалерии, состоявший тысяч из семи, послан был. Государь, поблагодаря коменданта за несдачу крепости, которую не менее того он сам спас, отправился с войсками по дороге к Парижу! По тесноте всех скопившихся вместе союзных войск во Франции необходимостью нашли для лучшего продовольствия сделать некое распространение, а по сему предмету кроме корпуса графа Сент-Приеста рассеянного подверглись на походе уничтожению еще два корпуса, один под командою генерал-лейтенанта Капцевича[171], а другой под командою генерал-лейтенанта Олсуфьева [172] . Этот корпус, идя в назначенные ему квартиры, на дороге был встречен главною армией французов под командою Наполеона, быстрая атака оными войсками заставила стать корпус на позицию и обороняться. В сие время французская кавалерия, обогнувши кольцом российские войска, начала в тыл поражать картечью, так сие храброе воинство гибло кучами верною смертию и возбудило в самых врагах сожаление, они издали ему кричали:«Сдавайсь, русс!» Корпусный начальник, залившись горькими слезами, вставши с лошади, кричал: «Бросай ружья, ребята!» — и сам, махая белым платком, взят был в плен и имел честь тот вечер отужинать с Наполеоном. Другой корпус, генерал-лейтенанта Капцевича, таким же образом истреблению подвергся и рассеянию, но сам начальник спасся с конною ротою и частичкою кавалерии. Сие самое побудило государя Александра взойти в квартиру главнокомандующего австрийских войск князя Шварценберга [173] и сделать ему упрек: «Князь, вы спите!» — и приказал тронуться всей главной армии с места и отыскать Наполеона. Главная армия, тронувшись с места, вдруг преградила дорогу ему к Парижу и, настигши, могла совершенно его армию истребить. Но он подвергся только сильному натиску и быстрому преследованию до крепости Витри, а от оной главная армия его оставила и двинулась к столице Франции, а для наблюдения его преследовал генерал-майор Винценгероде[174] с небольшим отрядом легкой кавалерии, как выше сказано — до семи тысяч, которой он тотчас выследил, что он невелик, внезапно в лесу было его отрезал и, напавши на оный, отнял половину конной батареи; и отряд оный, с потерею немалою пробившись, отступил за главной армиею. Наполеон же опять взял направление к крепости Витри. Союзные войска, прибывши к г[ороду] Парижу, нашли его склонным уже к сдаче и с войсками, которые в нем находились. Одна гора Монмартр сделала некое сопротивление, и то, увидевши идущие колонны на оную в штыки, безостановочно сделавши несколько выстрелов с батареи, все разбежались [175] . Союзные монархи, вступивши в Париж, учредя новое правительство, уничтожив власть в войсках Наполеона, приказали его самого арестовать и гвардии его разойтиться по домам. Наполеон, получив известие о занятии Парижа около города Сент-Дизье, прибыв с вечера обратно к Витри, уже не занялся оной, а поутру рано форсированным маршем пошел к замку Фонтенбло, куда прибывши с вечера, отдал приказ своей гвардии и протчим войскам, с ним бывшим; описывая в оном вероломство г[орода] Парижа с национальной его стотысячной гвардиею и протчих войск, кои в сие время в оном находились, предположил наказать как город, так и виновных, участвовавших в сдаче оного, назначил утром смотр войскам. Но ночью получен старшим генералом по нем маршалом Неем из Парижа приказ от высшего правительства, коим уничтожалась власть Наполеона с отдачею его под арест, что было скрыто до самого окончания его смотра войскам[176] . Утром, объезжая ряды, он еще слышал радостные крики своих воинов, говорил к ним прокламацию об измене Парижа и об его наказании через поход к нему; на все сие тот же один ответ: «Да здравствует император Наполеон!» Но при отъезде его уже от войск собравшимся всем генералам был объявлен полученный из Парижа от нового правительства манифест, на что весь генералитет между собою согласился оное выполнить и приказал по полкам положить оружие. Но сие от штаба Наполеона не могло уже укрыться, и доложено ему было, но следом за сим и все почти генералы его войск к нему взошли. Нашли его уже приготовившимся их встретить с заряженным пистолетом, лежащим на столике в зале, и его подле оного стоящим; когда показался впереди первый генерал, он взялся за пистолет, но вдруг увидел их всех, подавшихся вперед, и услышал голос: «Сдайся, император!» С смертно-бледным лицом он положил обратно свой пистолет и подле оного, вынувши, свою шпагу и сам удалился во внутренние покои, кои уже были окружены караулом [177] . С согласия всех союзных государей приговор был сделан — дать ему для жительства остров Эльбу с полной его свободой и управлением оным, куда он и был отправлен[178]* [179]. На престол же Франции призван был прежней династии Бурбонов Людовик XVIII [180] и возведен на оный королем. Войска же всех союзных держав возвратились в свое отечество. Наполеон Бонапарте на острове Эльбе чувствовал в полной мере потерю величия великого и могущественного императора и славы победителя почти целой Европы. Имея множество приверженцев во Франции к себе, он менее как чрез восемь месяцев выступил смело обратно из острова Эльбы на берега Франции, и везде загремело во множестве народа: «Да здравствует император Наполеон!» Войска спешили целыми корпусами от имени короля воспрепятствовать его вторжению, и все с радостными криками сдались ему; и наконец столица, все крепости и вся Франция покорились ему [181] . Прусские войска первые были собраны на новых своих границах, прилежащих Франции, не в дальнем расстоянии и английские. Нападение Наполеона воспоследовало на прусские войска почти внезапно, быстро и решительно. Прусские войска с их позиций были сбиты и в беспорядке начали отступать до такой степени, что сам главнокомандующий князь Блюхер был в тесноте сшиблен с лошади и мимо его, прикрытого ординарца плащом, пронесся целой эскадрон конницы французской. Отделив от армии целой корпус, тогда когда бы следовало со всеми силами идти за пруссаками или со всеми силами заставить англичан переменить позицию, которую они имели весьма крепкую и ожидали французов почти в укреплениях; но сего не воспоследовало, гений искусного полководца его оставил, он приказал отделенному корпусу быстро преследовать пруссаков. Но командир оного корпуса не мог сего вполне выполнить с боязни быть разбитым впереди значительными пруссаков силами — отстал. Сам же Наполеон с остальными войсками форсированно пошел на англичан и нашел в весьма крепкой их позиции. Пруссаки, не заметивши за собой никого близко и тыл безопасным, поворотили также к позиции англичан, а услышавши выстрелы, пошли форсированно к оной. Наполеон, выславши значительное число батарей, повел атаку на англичан, усиливая атаку постепенно и пехотою, но англичане упорствовали и оставались непоколебимыми в своей позиции. Уже за полдень! Наполеон усиливает атаку батареями — около 100 орудий действует по англичанам, и батареи французов еще увеличиваются, резервы англичан уже все вошли в дело. Французская кавалерия начала массами ходить в атаку. Англичане первыми вечером начали колебаться и близки уже были к всеобщему отступлению, а французские резервы еще не вступали в дело, как на правом фланге французов показались войска. Обратив внимание на оные издали. Наполеон оных еще счел за свой корпус, оставленный преследовать пруссаков; но вдруг открытый огонь прусской артиллерии по его правому флангу удостоверил, что это пруссаки пришли на помощь англичанам. В сию решительную минуту также гений великого полководца его оставил — вместо высылки батарей против пруссаков и резервов своих, пехоты и конницы, кои еще в деле не были, сие, наверное, ему послужило бы, пользуясь темнотою вечера, к порядочному отступлению и спокойному, ибо англичане имели уже великую потерю и были ослабевши. Но Наполеон, обратив все свое мщение на англичан, приказал всем своим как пехотным, так и кавалерийским резервам и всей гвардии идти в атаку на позицию англичан, сим своих сам оттеснил. Прусская конница с батареями конными начала захватывать их почти тыл и бросилась в атаку, пехотные колонны приблизились к правому флангу французов на батальный огонь. Французские войска стали смешиваться между собою, и конница их стала давить свою пехоту, и, наконец, все, рассеявшись, побежали назад, не слушая никаких приказаний. Наполеон, заметивши это, сказал: «Они смешались» — и было хотел туда доскакать на лошади, но был удержан своим при нем находившимся штабом; артиллерия его, видя себя оставленною, бросила все свои орудия, коих было до ста пятидесяти, и поле битвы осталось только усеянным бесчисленным множеством погибших трупов; убитых находили до половины тела от головы рассеченных, и армия французская как будто не существовала[182]. Наполеон же сам сдался военнопленным англичанам и от союзных государей был приговорен к ссылке на отдаленный остров, весьма малый, состоящий почти с одной скалы Св. Елены, без свободы, во владении англичан. Между протчим, русские войска, также по союзу с европейскими государями, тронулись из отдаленной своей страны и прошли в числе 200 тысяч всю Пруссию, Саксонию и все на пути германские народы, явились на берега Рейна в грозном виде с распущенными их знаменами, громкими музыками и вступили в пределы Франции[183]. Некоторые крепости не все еще были сдавшись королю, в том числе крепость Верден; небольшой отряд русских был послан под оную, состоящий из двух полков егерских, одной батареи большого калибра и полка драгун под командою генерал-лейтенанта Вуича[184]. Отряд, пришедший под крепость, заночевал в 7 верстах от оной; на другой день, осмотревши оную, нашел высоты с северной стороны выгодными для действия артиллерии, а драгуны очистили оные от аванпостов неприятельских. Утром же подошел и весь отряд к крепости. Фланкеры[185] драгунские рассыпались по равнине перед крепостью для открытия стрелков. Командиру полка драгун велено потребовать парламентера для переговоров об сдаче крепости. Гарнизон крепости превышал более как вдвое отряд, исключая на валах множества крепостной артиллерии; так и воспоследовал отказ в сдаче русскому отряду. Командующий генерал-лейтенант Вуич приказал, сблизясь с крепостью, занимать высоты артиллериею; взвозя орудия медленно, поодиночке, полки начали всходить повзводно и редко и медленно один от другого, и чрез сие полдня прошло в выстраивании войск; но вид из крепости был множества войск, становящихся к атаке крепости; когда взошли на высоты оба полки и артиллерия, то вторично послан был парламентёр для переговоров, которого они впустили в крепость и ввели в городовую ратушу, где, после долгого совещания, сочинили капитуляцию об сдаче крепости на таком основании, «чтобы русские войска отступили от крепости; она должна подлежать французскому правительству, которое постоянно утверждено, и, ежели королевская особа в Париже, в таком случае сдается крепость под его распоряжение». Начальник отряда не согласился на отсрочку, а уведомил, что действительно король вступил в управление и приказывал, как союзник Франции с войсками в пользу короля, выставить в крепости на валу белое знамя и чтобы крепость отворила ворота, иначе действие военное начнется. Крепость выставила на валу белое знамя, но войска все должны были отступить, и вход и въезд в оную был позволен только на весьма короткое время, и то почти поодиночке и не свыше трех-четырех человек. Когда королю донесено было об сдаче крепости, он было пожаловал штаб- и обер-офицерам орден под названием Белой Лилии [186] , но государю Александру угодно было оной вовсе запретить носить по его ничтожности. Союзным государям угодно было видеть устройство и блеск российского воинства, прибывшего во Францию, по коему случаю и назначены государем императором маневры на полях Шампании, близ местечка Вертю [187], где и были собраны 200 тысяч русских войск поблизи гор и были поставлены в три линии в боевой позиции. К дню маневров для лучшего блеску государем всемилостивейше были пожалованы знатные суммы в армию для обер-офицеров на золотые и серебряные вещи. Маневры совершились в присутствии императоров России, Австрии, королей Пруссии, германских с их герцогами, принцами, главнокомандующими, знатнейшими вельможами, и горы были усеяны бесчисленным множеством народа. Вместо команды сигналы подавались с горы, где присутствовал государь, пушечными выстрелами. Грозной строй казался в виде огромной движущейся машины, переменяя после каждого выстрела разные виды и по разным направлениям, и вдруг по шестому выстрелу пушечный гром и батальный огонь ружей всей армии потрясали воздух и помрачали солнце облаками порохового дыму. По седьмому выстрелу кавалерия вся понеслась рысью — эскадронами, артиллерия — целыми батареями, пехота — батальным ускоренным маршем мимо союзных государей. Великое удивление было европейских государей на сих воинов; гигантская армия, покорившая почти всю Европу, пала в короткое время в их отечестве, и мужественная неустрашимость оных воинов в заграничных боях в виду тех же самых государей придавала им еще более того блеску удивления. На другой день войска были собраны опять к горам, уже для принесения благодарственного молебствия царю небесному, вместе с их монархом, приветствовали его радостными криками «Ура!». После чего, оставя своих единоземцев, 40-тысячный корпус, на четыре года для поддержания престола во Франции Бурбонов[188] и для спокойствия своих врагов, двинулся во многих колоннах в свое отечество. Проходя разных германских народов, их красивые города, богатые деревни, плодоносные равнины, горы, усеянные виноградом, где на нескольких верстах представлялись прекраснейшие картинные виды, находили везде жителей, прославляющих имя монарха Александра I, построенные триумфальные ворота с надписью: «Избавителям Европы!» Везде оказывалось им уважение, ласковость, гостеприимство и все выгоды приятного отдыха после марша. Обзор обоюдных военных действий В пространстве времен история показывает обыточность многих уже войн между народами; мир основан на коловратности и непостоянстве в образе жизни людей, и щастие смертных часто подлежит изменению, ибо оное им и не назначено на земле в совершенстве; без того бы шла беспрерывная цепь благоденствия и спокойствия народов. Нет сомнения, что идут и впереди многие еще войны! История и оные также покажет и нашему потомству, но вечность много поглощает истин в событиях даже чрезвычайных, и они по прошествии веков от разных случаев вовсе исчезают или кажутся несбыточными или маловажными. Так, письмена, изображающие характеры народов и последствия их доброй нравственности, всегда должны быть в уважении и остаются памятниками полезными. Война целой Европы в России в показанное здесь время есть чрезвычайная и памятник одного государя, пожелавшего возвыситься до обладателя значительного количества царств на земле. Вначале щастие ему благоприятствовало, но гению его воинственному положен был предел, но он сего не замечал. Возвысившись высоко, он меньше стал обдумывать порядок своей цели; беспредельность желания славы тяготила медленностию его душу, хотелось и великие предприятия кончать скорей, и, наконец, жизни бы его недостало окончить оные. Так, Наполеон велик был по природе в искусстве полководца действовать войсками, но иногда он уже надеялся на сверхъестественные силы своих воинов переносить при тяжких походах голод, жары и стужу; конечно, при томительных трудах и беспокойстве смерть покажется отдыхом и не так страшна, но она всегда почти приходит не вовремя и не по желанию такого политика! В Египте армия Наполеона[189] вся почти погибла в сыпучих песках, томимая от жаров, жаждою и голодом. Военная его тактика была медленная, а через сие в его генералах и в нем самом замечалась некая медленность в нападениях; обзор делался всегда противной стороны продолжительной, хотя бы и имел великий перевес в силах. От сего происходило: небольшой страх его войск и упорство оным. Когда же брал верх, то некая робость замечалась в его преследовании, оное всегда было медленное. В России, под местечком Островно, как значится в сих записках, шеститысячный отряд русской напал сам на семидесятитысячный авангард всей его главной армии. Но одна запальчивость лейб-гусар была причиною потери их и полубатареи, но протчий отряд, подошедший к ним на близкое расстояние, упорствовал и противился с утра до вечера. Я, бывши в сем деле лично, выбегал три раза на рысях с четырьмя артиллерийскими орудиями против их кавалерии и артиллерии; по второму разу подвергся атаке их конницы, но, прибившись к кустам, отбился с егерями от оной; по третьему разу ставши на позицию, не допускал идти их колоннами по дороге. На другой день неприятель не вдруг решился идти по следам сего отряда и едва около позднего вечера сделал около 8 верст[190]. Но случалось, удары их были чрезвычайно верны и наносили немалой вред, но при смелом сближении с оными они уже не были так опасны. Под селением Бородино бывший в то время Кемзольский[191] пехотный полк [192]*, ставший на левом фланге на позицию боевой линии фронтом, вдруг был атакован двумя орудиями артиллерии и несколькими эскадронами конницы[193]; сначала их ядрами поражали, потом половина эскадронов долетела до полка. В сие критическое время я был потребован с четырьмя батарейными орудиями к полку; добежавши на рысях [194] , с правой стороны ударил картечью в конницу; сие заставило их оглянуться — и назад врассыпную. Тотчас же примкнувши к правому флангу полка, заметили остальную кавалерию, подходящую ближе шагом; с согласия старшего по полку мы с оным вместе двинулись вперед до 70 сажен, и в ту минуту посыпались наши картечные выстрелы; к удивлению нашему, кавалерия остановилась [195] *. В благодарность ей я уже посовестился стрелять в оную для сбережения оставшихся картеч и начал действовать в их артиллерию, чтобы избавить пехоту от убыли в людях[196]; но и артиллерия их, бывши конфужена приближением, не успела переменить своих навесных выстрелов, и множество их ядер летело чрез нас. Впоследствии времени от прибывших им еще на помощь двух орудий артиллерии мы много потерпели, и я, выпустивши все заряды, замолчал; но прибывшие к нам на помощь наши четыре орудия и два взвода драгун[197] подали далее их конницу влево, наконец[она] и исчезла. Гигантская армия, введенная Наполеоном в край, великий пространством пределов, но не часто населенный, должна была предпринять к этому весьма дальний поход для окончательного результата, и надо было ожидать, что и не весьма щастливого, ибо войска с половины похода начали чувствовать усталость и нужду в продовольствии; армия, впереди их ретирующаяся, была маленькая, но им ничего лишнего не оставляла, и хотя им льстило, что она от них бежит, но по мере их расслабления она становилась упорствующею сильнее, так и дошло дело до генерального сражения под Бородином. Здесь Наполеон еще видел, что по количеству войск он может иметь перевес, но уже истощатся все почти силы армии, а способы к усилению и подкреплению войск без надежды отдалены; но, видно, заключал, что русские его не прозрели и страх велик его. Но главнокомандующий россиянами первое показал ему искусство, как в деле малыми частями противостоять большим массам. Это он видел по левому флангу русских. Атаковавши его почти вдвое и заставивши изменить боевые линии, он думал, что начнется ретирада. Нет, сражение тогда только началось, когда подошел правый фланг и центр армии! И с этим вместе атака кавалериею его левого фланга как его генералов, так и самого его уже испугала [198], и он ослабел, что было явственно видно. В таком положении он и пущен в Москву! 20 тысяч кавалерии и гвардейский корпус удачною ночною атакою на усталых французов могли остановить и не допустить их до Москвы! Но впоследствии доказала лучше гораздо, так он и засел в западне, оная Москва! Порядок в оной войне российских войск был благословляем на то время как в войсках, так и в гражданском сословии. Рассыпавшиеся по небольшим частям так называемые корпуса по разным местам России, ежели бы вздумали где-либо противиться великой силе противной стороны, были бы неизбежно все порознь истреблены. Начальники оных корпусов все были искусны и опытны, и при всей великой опасности избежали быть отрезанными один от другого. Второй корпус, бывший на то время под командою генерал-лейтенанта Дохтурова [199] , оставался с левой стороны по дислокации от главной армии и в неизвестности был некоторое время его соединения. Я сам лично был по сему предмету с взводом казаков командирован для отыскания оного корпуса. Получив данные мне депеши из главной квартиры с приказанием от начальника штаба генерал-майора Ермолова[200] , «своротя с большой дороги круто влево, ехать в прямом направлении от оной в сторону верст до тридцати, и ежели можно, и более, и в случае опасности плену стараться ту минуту депеши истребить, дорогой иметь военную осторожность и без авангарда в деревни не въезжать, в каждой из них расспрашивать об войсках как наших, так и неприятельских». Так отправясь и проехавши три деревни, в последней, четвертой, на 33-й версте, узнаем от поселянина, что поутру, не так рано, проехал французский разъезд, довольно значительный, оную деревню, — это значит в одно время, как я выехал из главной квартиры, — но направление его прямое, т. е. в параллель большой дороги, а выстрелы слышны были с левой стороны. Мы по выстрелам заключили, что в оной стороне должны быть непременно наши, — решились еще проехать до пяти верст и увидели вдали синеву дыма. Подъезжая осторожно, казаки открыли на пикетах стоящих часовых и весь корпус на позиции наш. И доселе не могу забыть радостного и ласкового приема сего мудрого и доброго душою военачальника, к которому я почти во весь галоп вскочил в двор его квартиры с казаками и вручил ему депеши. Он спросил меня: «С главной квартиры?», обнял меня, приказал напоить чаем, и изустно от него услышал, что он уже два раза натыкался на упомянутые мною французские разъезды, но они идут все почти в параллель ему с левой стороны, и ежели бы я еще далее проехал, то встретился бы с неприятелем, и после расспросов о благополучии нашей части войск он вручил мне ответные депеши, и я без отдыха ночью отправился обратно; в ту же минуту и весь корпус выступил на всю ночь почти по моим следам и на другой день к вечеру благополучно соединился. Не могу также не выразить страх, наведенный в то время в российской армии под г[ородом] Дриссою: едва половинная частичка оной, которая была под Бородином, остановилась выжидать всей главной армии неприятеля в полевых наскоро устроенных укреплениях, имея вблизи в тылу себя значительную реку Двину и один только понтонный мост. Никто не сомневался в атаке около 500 тысяч их войск, и вернейшее — отступление российских войск в самом ужаснейшем виде чрез мост, ожидали даже, что придется вплавь чрез реку, но благодаря всевышнему, простояв в оном месте несколько дней, благополучно отступили. После всех трудов продолжительной ретирады и битв с неприятелем армия достигла с[ела] Тарутино! Здесь лагерь ее был величественный, и уже ясно видны были плоды мудрого распоряжения войсками; совершенное расстройство и разбитие неприятеля под Малым Ярославцем, довершение его истребления при ретираде есть памятник на целые тысячелетия чрезвычайный, ибо и история мало показывает таких примеров[201]. Последствием всего — вступление войск за границу, но в действиях кажется от быстрых походов вперед проигрыш Лютценского, Бауценского сражения, а с сим вместе и скорое отступление российско-прусских войск опять к границам Польши. Перемирие с Наполеоном было благодетельно и сделало большой перевес в военных действиях по случаю соединения австрийских войск и протчих держав. Победа шла за победой, потом вступление войск и внутрь Франции, но и потеря в оной трех российских корпусов, как-то: генералов Сент-Приеста, Олсуфьева и Капцевича, значится по истории немалым сожалением о сынах России! Тому причиною праздное бездействие войск против главной армии Наполеона и медленное весьма прибытие соединенной армии к Парижу. Но, по определению судеб божиих, Россия взросла и уничтожила на то время врагов своих, явных и дерзких, и в недрах ее и ныне скрываются невидимые силы! Это привязанность народа к своей вере и отечеству, и как он ни прост, но знает, что лучше держаться сего пути. Заслуги партизана, артиллерии штабс-капитана, впоследствии Главного штаба подполковника и кавалера Александра Самуиловича Фигнера 1812 и 1813 годов Штабс-капитан Фигнер [202] в 1812 году прибыл в 11-ю артиллерийскую бригаду из Турции, имея за отличие орден Георгия 4-й степени. По личному его показанию, вызывались охотники под крепостью Рущуком[203] для измерения глубины и ширины крепостного рва и, ежели можно, высоты вала с инженерных или артиллерийских офицеров. Он явился первым к главнокомандующему и сделал уверение, что он дело исполнит сие самым аккуратным образом, ежели возвратится назад. Так немедленно в темноте ночи отправился к крепости; ползши долго на руках и на животе до рва, выполнил по возможности эту порученность, взялся охотником на штурм крепости, и оказалась верность в его измерении, за что и награжден вышепрописанным орденом. Имев довольно именитого родителя по состоянию в звании гражданского губернатора [204], он как по воспитанию, так и по природе имел необыкновенную способность к изучению иностранных языков, объяснялся на трех — французском, немецком и италианском, в особенности на французском говорил так, что не всякой природной француз мог так правильно выражаться. С открытием военных действий против французских войск он, по убыли ротного командира, оставался старшим и командующим ротою. По оставлении нашими войсками г[орода] Смоленска во время отступления он остановлен с ротою в ариергарде, скучал, стоявши со своею батареею в ожидании действий неприятеля против себя, и, видевши впереди себя множество стрелков в деле в кустах, отправился к ним и, поощривши их двинуться с ним вперед, лично сам взял в плен их капитана и представил его к главнокомандующему, потом явился на свою батарею, двинул и оную вперед, действовал довольно хорошо, за что награжден чином капитана[205]. Более не находя случаю к отличию себя, особенно до отступления русских войск к Москве, здесь, с позиции перед оною, явясь к главнокомандующему, объявил про один пункт, где пожелал стать с своею батареею. Со вступлением же французов в Москву начало в нем замечаться что-то особенное, чего он никому не открывал, как-то: запускаемая, небритая борода и всклокоченные, запускаемые волосы на голове; и по прибытии войск наших к Тарутино он просил позволения у главнокомандующего отлучиться в Москву, узнать совершенно, в каком положении неприятель, и получил приказание отправиться. Надев на себя лохмотья самого бедного последнего сословия нищего старца, дошел до Москвы, пробрался в улицы оной, дошел до Кремля и начал пантомимами испрашивать подаяние хлеба, но скудно очень оный доставал, терпел и голод. Как вдруг взят был одним французом к дому, где стоял главного штаба Наполеона высокого звания чиновник в должности помощника начальника штаба; поручено ему было таскать, где найдет, дрова, топить печки и исправно смотреть за оными, был причислен к прислуге и питался с нею вместе. Слышал их всех разговоры, особенно генералов, приходящих к хозяину, где он жил, но имел одно помышление, которое его не оставляло ни день ни ночь, — это убить Наполеона! [206] И как кажется, он о своем сем намерении перед отходом в Москву предъявлял сие достоверно неизвестно кому. Подумал прежде как-нибудь поместиться в Кремле, вышел утром прямо в ворота, но в оных был тотчас остановлен часовым — старой гвардии солдатом прикладом ружья в грудь до упаду с ног. Так лишась оной надежды, явился опять к прежнему своему хозяину; вечером слышит разговор, что назавтра крайне нужно отправить с депешами от Наполеона офицера в авангард и что надобно поискать верного проводника, который бы довел до оного места. Взявши сие на замечание, показался ему оный случай лакомым. Вставши поутру рано, вытопил свои печки и ни шагу с передней. Генерал, рано вставши, видит в передней своего истопника исправным, приказал позвать поляка и велел спросить у Фигнера, не знает ли он до такой деревни дороги. «Знаю». Генерал приказал ему объявить награду — несколько червонцев, ежели он возвратится назад, а на место его приказал найти другого истопника. Явился офицер конно и два рядовых улана, посадили и Фигнера на лошадь и отправились прямейшим трактом на ближайшие аванпосты казачьи. Всю дорогу он думал, как их сдать казакам, чтобы не ускользнули. Прибывши к деревне около четырех верст от аванпостов русских, он сказал, чтобы они в этой деревне сделали добрый отдых, уже ехать недалеко, а он пойдет расспросить, нет ли какой опасности впереди, и чтобы они его дожидались непременно. Они вошли в избу и расположились на отдых, а он поскакал на лошади прямо на пикет, объявил, что в деревне есть неприятельской офицер с депешами и два улана польские с ним. Весь пикет кинулся с ним, и нашли их в избе спящими. Фигнер, вошедший в избу с казаками, разбудил офицера, сказал ему по-французски: «Вставайте, я привел вам проводников! Давайте ваши бумаги, мы их вместе доставим в их место». Казаки обезоружили улан и представили к главнокомандующему. Когда доложили ему, что капитан Фигнер прибыл с пленными, он его не узнал, вошедшего с офицером и с бумагами, спросил: «Где Фигнер?» Когда он сказал: «Я, ваше сиятельство!», он его обнял, поцеловал, долго с ним разговаривал после и наедине. Когда спросили с пленного офицера, был ли он знаком в Москве с своим проводником, он показал, что он служил истопником у их помощника начальника главного штаба Наполеона в виде нищего. Фигнеру по высочайшему приказу велено состоять по гвардии. Но он одной просил награды у главнокомандующего — чтобы иметь свою партию наездников, на что и воспоследовало согласие; дана была ему партия сначала 300 человек кавалеристов разной конницы, с которыми он, скрываясь ночью в лесу почти в тылу неприятеля, внезапно нападал на разные партии фуражиров по деревням, по дороге на обозы и подвоз провианта или фуража, останавливал и предавал огню. Наживши себе таким образом полное одеяние французского штаб-офицера с фуражкой, надел на себя и небоязненно из лесу несколько раз отправлялся в стан неприятельской, на биваках у огней дружески разговаривал с ними, жаловался на недостаток всего в лагере, выпытывал, куда они намерены ехать — на фуражировку или за продовольствием, выправлялся, как велика их партия, просил позволения послать совместно с ними свою партию и внезапно их истреблял и брал в плен. Один раз выехал в французский лагерь и взял с собою трубача улан, одевши его в их плащ и высокую их польскую шапку, приехал на их аванпостную цепь, отдал свою лошадь держать улану; беря лошадь, плащ его как-то распахнулся, и часовой заметил что-то сомнительное, взял было на прицел ружье в трубача, но вдруг громкий смех Фигнера с посыпавшимися колкостями на французском языке на часового и строгий приказ: «Не стреляй в своего!» поляка его остановил, и часовой, когда опустил ружье, получил от него похвалу за осторожное стояние, и поехал далее. Так в короткое время доставил множество пленных, офицеров и нижних чинов, и был произведен в полковники гвардии; партия же его была увеличена до 800 человек и четырех орудий конных артиллерии. Но вместе с сим и слух по лагерю распространился неприятельскому, что партизан есть из русских, штаб-офицер, по фамилии знали, чрезвычайно смелый, приезжает иногда на их биваки и узнает, что нужно, и нападает удачно. Назначена была даже награда, кто его живого приведет или истребит. Так ему уже приходилось дело иметь гораздо с большими партиями фуражиров, которые прикрывались целыми батальонами пехоты с артиллериею. Но дело шло все так для них неожиданно неудачно, что они бросали свои орудия, и пехота сдавалась, и неприятель все истреблялся и расстраивался и терпел уже великую нужду в продовольствии, как пехота, так и конница. Каждый почти день пригонялись партии пленных. Наконец французы нашли необходимостью подкрепить свой авангард пехотою, так до трех тысяч с бригадным их генералом и отделились от главной квартиры и следовали спокойно в тылу своего авангарда к оному, как вдруг неожиданно верстах уже в десяти от своего места из лесу летит ядро, другое, и являются с разных мест разного рода кавалерия, гусары, уланы, казаки и рысью на картечный выстрел два конных орудия. Неприятель начал сворачивать с дороги и выстраивать фронт под выстрелами артиллерии, казаки начали обхватывать тыл. Наконец, сам Фигнер с трубачом выехал галопом на середину, труба потребовала переговоров и сдачи; подъезжает сам генерал, слышит правильный выговор своего языка и при приятном голосе самое красноречивейшее убеждение положить оружие. Генерал не пожелал сего, но попросил на полчаса прекратить действие для объявления о сем штаб- и обер-офицерам своего отряда. В это время весь отряд Фигнера из лесу вышел на большую дорогу с двумя конными на оной дороге орудиями и взял на прицел картечного выстрела — и время истекло полчаса; начальник отряда выехал и объявил капитуляцию отряда, что они оставляют оружие, но багаж, вещи и что есть собственное — все остается при них. Фигнер добавил, что и оружие оставляется как генералу, так и штаб-и обер-офицерам при них. Отряд оный прибыл в главную квартиру российскую и прошел в полном параде с музыками полков мимо князя Кутузова. По случаю истребления французского авангарда под Тарутином и совершенного разбития всей неприятельской армии под Малым Ярославцем французы предались бегству, и с сим вместе и партизанство г[осподина] Фигнера окончилось [207], и за все его заслуги он награжден по собственному его желанию орденом, соответствующим званию генерал-майора уже, Георгия 3-й степени на шею. По прибытии к нашей армии государя императора был он потребован лично и удостоился весьма ласкового принятия и назначен командиром иностранного пятитысячного легиона, состоящего из числа пленных, пожелавших штаб- и обер-офицеров и нижних чинов служить под знаменами России против французских войск. Давши оному легиону воинственное образование и по одеянию красивый вид и полное оружие, он с ним выступил за границу, бывши отдельным командиром своей части, и был всегда впереди армии, вступившей также за границу. Какое было тайное сожаление об сем храбрейшем штаб-офицере, патриоте России, великих способностей полководца и ученейшем, но предопределение его было уже начертано рукой провидения. Руссы не были его командою, которую он столько любил, что шаг его был вперед, так и вздох неизвестности об его жизни. Наконец мелькнул он уже на границе Саксонии с правой стороны от главной армии. Сколько он ни старался привязать оный отряд к себе ласковым и добрым обращением и милостивыми поступками, но они все, начиная от командиров полков, штаб- и обер-офицеров и нижних чинов, скрывали свой умысел, и никто ему не открыл. Не так большая частичка неприятеля в Саксонии мелькала за рекою Эльбою, которую он выследил и предположил разбить, не сомневаясь в успехе оного. Ночью сделавши переправу чрез реку, на рассвете внезапно ударил на неприятеля. Вместо крику «Ура!» поразило сердце его ужасом: это крик «Виват император Наполеон!». В одну минуту выстрелы стихли, и легион этот положил весь ружья. Он один и при нем адъютант по фамилии русских дворян Беклемишев, сидя на лошадях, остались, кавалерия неприятельская кинулась за ними. Фигнеру как сдаться, когда жизнь его была оценена в России от неприятеля, так, не находя никакой надежды к своему спасению, он бросился вплавь в реку Эльбу с своим адъютантом, и оба погрязли в волнах оной. Так да будет надолго известна в потомстве слава его заслуг и ему от его соотечественников доброе сожаление с воспоминанием об герое, подававшем великую надежду на себя России. ОПИ ГИМ, ф. 160, ед. хр. 311, л. 25 — 99. КОММЕНТАРИИ______________________________________________________ [1] См.: Тучков П. А. Мои воспоминания о 1812 годе // Русский архив. 1873. № 10. С. 1931—1932; воспоминания К. А. Бискупского в форме писем А. А. Краевскому, вышедшие изданием: Бумаги, относящиеся до Отечественной войны 1812 года, собранные и изданные П. И. Щукиным (далее: Бумаги Щукина): В 10 ч. Ч. VII. М., 1903. С. 304; Шишков А. С. Дрисские записки. СПб., 1864. [2] Известны лишь воспоминания П. X. Граббе «Из памятных записок графа П. X. Граббе» (М., 1873. С. 69—70), Н. Е. Митаревского «Воспоминания об Отечественной войне» (М., 1871), А. И. Михайловского-Данилевского в журнале «Сын Отечества» (1817. № 2). [3] См.: Радожицкий И. Т. Указ. соч. Ч. 1. С. 74—76; Живов И. А. Из воспоминаний // Русский архив. 1873. № 7; Граббе П. X. Указ. соч. С. 30; Ермолов А. П. Записки // Русская старина. 1912. № 7. С. 20. [4] Этот рассказ дополняют «Записки» И. Ф. Паскевича, дневник В. Г. Пяткина, воспоминания А. Н. Раевского, В. И. Харкевича (1812 год в дневниках, записках и воспоминаниях современников (далее: 1812 год в дневниках...). Вып. 1. Вильна, 1900. С. 82—120; Вып. 2. Вильна, 1903. С. 174—175), воспоминания Н. И. Андреева (Русский архив. 1879. Кн. 3. № 10), П. X. Граббе и Н. Е. Митаревского. [5] Подобный контраст между «расположением духа обеих сторон» отражен в записках А. Н. Муравьева—будущего декабриста, а в то время офицера арьергарда 1-й Западной армии (Декабристы: Новые материалы // Труды ОР ГБЛ. М., 1955. С. 190—196), В. И. Левенштерна, в 1812 г. адъютанта М. Б. Барклая-де-Толли (Из записок генерала Левенштерна // Русская старина. 1900. № 12. С. 572—582), в «Очерках Бородинского сражения» Ф. Н. Глинки, «Записках о походе 1812 года» Л. И. Михайловского-Данилевского (СПб., 1834. С. 414), публикуемых в настоящем сборнике воспоминаниях И. Р. Дрейлинга и др. [6] См.: Радожицкий И. Т. Указ. соч. Ч. 1. С. 135—139; Ермолов А. П. Записки. Ч. 1. М., 1865. С. 187—207; Евреинов М. М. Русский архив. 1874. № 1. С. 97—100; Жиркевич И. С. Русская старина. 1874. Т. 10 № 8. С. 653—655; Бутурлин Д. П. Русская старина. 1894. № 10. С. 204; Суханин Н. Русская старина. 1912. № 2. С. 281—283, и др. [7] См.: Богданович М. И. История Отечественной войны 1812 г. Т. 2. СПб., 1859. С. 152—153; Бородино... С. 395—397. [8] См.: Крейц К. А. Записки // Харкевич В. И. 1812 год в дневниках... Вып. 1. С. 72—74; Митаревский Н. Е. Указ. соч. С. 62; Раевский Н. Н. Бородино... С. 381. [9] Бородино... С. 176; Из воспоминаний Д. Н. Болговского: Замечание на Бородино // Харкевич В. И. 1812 год в дневниках... Вып. 1 С. 227-228. Радожицкий И. Т. Указ. соч. Ч. 1. С. 152. [10] См.. М. И. Кутузов: Сб. док. Т. IV. Ч. 1. С. 154; Тартаковский А. Г. Военная публицистика 1812 года. М., 1967. С. 96—119. [11] См.: Радожицкий И. Т. Указ. соч. Ч. 1. С. 217—226; Орлов-Денисов В. В. Из воспоминаний // Харкевич В. И. 1812 год в дневниках. Вып. 1. С. 224—225; Ермолов А. П. Кутузов в 1812 году // Русская старина. 1894. № 10. С. 219—220; Маевский С. И. Мой век, или История генерала Маевского // Русская старина. 1873. № 8. С. 145—148. [12] См.: Жиркевич И. С. Русская старина. 1874. Т. 10. № 8. С. 656-657; Голицын А. Б. Военный сборник. 1910. № 2. С. 30—33; Муравьев А. Н. Указ. соч. С. 228—229; Суханин Н. Русская старина. 1912. № 3. С. 485; Евреинов М. М. Русский архив. 1874. № 1; Левенштерн В. И. Русская старина. 1901. № 1. С. 116—119; Дурново Н. Д. Знамя. 1987 № 8. С. 176—177, и др. [13] См.: Митаревский Н. Е. Указ. соч. С. 125; Граббе П. X. Указ. соч. С. 109—111; Радожицкий И. Т. Указ. соч. С. 227—228; Козен П. А Из воспоминаний // Харкевич В. И. 1812 год в дневниках... Вып. 2. С. 214—225. [14] Подобные же впечатления отразились в записках И. И. Лажечникова (Походные записки русского офицера. СПб., 1820. С. 88—91), Н. Н. Муравьева-Карского (Русский архив. 1885. № 12. С. 453—469), В. С. Норова (Записки о походах 1812 и 1813 годов. Ч. 2. СПб., 1834. С. 12), Н. Свечина (Из дневников русского офицера о заграничном походе 1813 г. // Русский архив. 1900. № 7. С. 286), И. С. Жиркевича (Русская старина. 1874. Т. 8. № 11. С. 417). [15] См.: Радожицкий И. Т. Указ. соч. Ч. 2. С. 254—283; Михайловский-Данилевский А. И. Записки о походе 1813 года. СПб., 1834. С. 401—432: Муравьев-Карский Н. Н. Записки // Русский архив. 1886. № 11. С. 43—47; Зайцев А. Воспоминания о походах 1812 года. М., 1834. [16] См.: «Походные записки русского офицера» И. И. Лажечникова (М.. 1836); «Записки генерала Каховского о походе во Францию в 1814 году» (Русская старина. 1914. № 2. С. 444—462; № 3. С. 676-685); записки И. С. Жиркевича (Русская старина. 1874. Т. 8. № 11. С. 411—450) и Н. П. Ковальского (Русский вестник. 1871. С. 78—118). [17] См.: Радожицкий И. Т. Указ. соч. Ч. 1. С. 125—166: Бискупский К. А. Бумаги Щукина. Ч. VII. С. 293—344; Ермолов А. П. Записки. Ч. 1. М., 1865; Жиркевич И. С. Русская старина. 1875. Т. 13. № 8. С. 655—656; Неведомский Н. Последнее сражение Фигнера: Отрывок из истории партизан // Русский инвалид. 1838. № 91—99; Давыдов Д. В. Воспоминания о А. С. Фигнере в форме письма М. Н. Загоскину от 6 марта 1830 г. // Русская старина. 1887. № 12. С. 696—699; Дневник партизанских действий // Давыдов Д. В. Сочинения. М., 1962. С. 356—370. [18] Наполеон I Бонапарт (1769—1821) — французский государственный деятель и полководец, император Франции в 1804—1814 и 1815 гг. [19] Имеются в виду, очевидно, записки Эммануила-Огюста Лас-Каза, камергера Наполеона, находившегося при нем на острове Св. Елены в 1815—1816 гг., которому Наполеон диктовал свои воспоминания. Известная книга Лас-Каза «Memorial de Sainte Helene ou journal ou se trouve consigne, jour par jour, tout se qu'a dit et fait Napoleon durant 18 mois» («Записки с острова Св. Елены, или Подневные записи всего, что говорил и делал в течение 18 месяцев находившийся там в заключении Наполеон») была издана в Париже в 1823 г., но имелись и более ранние публикации записок Лас-Каза о Наполеоне, известные в России. Так, в письме П. А. Вяземского А. И. Тургеневу от 2 ноября 1818 г. говорится: «Есть ли у Вас Лас-Казас?» (Остафьевский архив князей Вяземских. Т. 1. СПб., 1899. С. 138). Можно предположить, что Вяземский имел в виду «Letter from the count de Las Cases, consisting of a second letter to prince Lucien Bonapart in which is contained an account of the circumstances, attending his arrest and removal from St. Helene...» («Письмо графа Лас-Каза, состоящее из второго послания принцу Люсьену Бонапарту, в котором содержится отчет об обстоятельствах, сопровождавших его арест и высылку с острова Св. Елены...»). «Письмо», опубликованное в 1819 г. в Лондоне, написано было 8 января 1817 г., и, очевидно, оно-то и получило распространение в России. Обращает на себя внимание сходство отдельных положений «Письма» с характеристикой Г. П. Мешетичем личности Наполеона. [20] Александр I (1777—1825) — российский император с 1801 г. [21] Имеется в виду Жозефина Богарнэ (1763—1814), с которой Наполеон развелся в 1809 г. [22] Мешетич ошибается: имеется в виду великая княгиня Анна Павловна (1795—1865). [23] Мария-Луиза (1791—1847) — вторая жена Наполеона, дочь австрийского императора Франца. В 1811 г. у нее родился сын Жозеф Франсуа Шарль, провозглашенный наследником (ум. в 1832). [24] Согласно Тильзитскому мирному договору 1807 г. между Россией и Францией, имевшему неравноправный характер, Александр I признавал территориальные изменения в Европе, происшедшие в результате наполеоновских войн. Россия обязывалась разорвать с Великобританией дипломатические отношения и примкнуть к торговой системе так называемой континентальной блокады и вывести свои войска из Валахии и Молдавии. [25] Русско-шведская война началась в 1808 г., русско-турецкая - в 1806 г. [26] Имеется в виду Франц I Иосиф-Карл (1768—1835). [27] Имеется в виду Фридрих-Вильгельм III (1770—1840), прусский король с 1797 г. [28] Главные силы наполеоновской армии (свыше 440 тыс. человек) были развернуты вдоль Вислы. Между Одером и Эльбой находились резервные части (ок. 160 тыс. человек). Русская армия к началу военных действий насчитывала 480 тыс. человек, а против Наполеона с большим трудом удалось выставить 218—220 тыс. (см.: Жилин П. А. Гибель наполеоновской армии в России. М., 1968. С. 74—80). [29] Одно из названий народного ополчения. [30] Имеется в виду генерал-адъютант Александр Дмитриевич Балашов (1770—1837), направленный 13 июня 1812 г. Александром I в Вильно для переговоров с Наполеоном о прекращении военных действий. [31] Т. е. плюмажами. [32] 1, 3 и 4-й корпуса русской армии прибыли в Свенцяны (ныне г. Швенчёнис) 19 июня. [33] Витгенштейн Петр Христианович (1768—1842), в начале Отечественной войны 1812 г. генерал-лейтенант, с сентября—генерал от кавалерии, командир 1-го отдельного пехотного корпуса, прикрывавшего дорогу на Петербург. Отличился в сражениях под Клястицами и Полоцком. После смерти М. И. Кутузова некоторое время, с 16 (28) апреля по 19 (31) мая 1813 г., командовал союзными армиями, сменен после проигранных Люценского и Бауценского сражений. Затем командовал корпусом в Богемской армии союзников. С 1826 г. — фельдмаршал. [34] Войска 1-й Западной армии сосредоточились в Дрисском лагере 29—30 июня 1812 г. 1 июля было принято решение об отступлении к Витебску, 6 июля армия достигла Полоцка, а 11 июля — Витебска, где находилась в течение трех дней. [35] Приказ по 1-й Западной армии о получении известия о победе над Турцией был объявлен 11 июля 1812 г. (Бумаги Щукина. Ч. 10. М., 1904. С. 437). [36] Авангард французских войск, которым командовал Мюрат, был усилен кавалерийским корпусом Нансути. [37] Остерман-Толстой Александр Иванович (1770—1857), граф, генерал от инфантерии. В начале русско-прусско-французской войны 1806— 1807 гг. в чине генерал-лейтенанта назначен командиром 2-й пехотной дивизии в армии Л. Л. Беннигсена. Отличился в сражениях при Чарнове и Пултуске на р. Нарев 11—14 декабря 1807 г., преградив путь численно превосходящим силам неприятеля. 27 июня 1812г. назначен командиром 4-го пехотного корпуса 1-й Западной армии. Отличился в сражении под Островно 13 июля, в Бородинской битве 26 августа, в бою под Спас-Куплей 22 сентября, в Тарутинском сражении 6 октября, при освобождении Вязьмы и Дорогобужа (22 и 26 октября 1812 г.), в сражении под Красным 3—б ноября. Под Бауценом 8 (20) мая 1813 г., защищая высоты на берегу Шпрее, был тяжело ранен. В августе 1813 г. командовал гвардейским корпусом в составе Богемской армии союзников. Прославился в сражении под Кульмом 17 (29) августа 1813 г., где потерял руку. [38] Т.е. дефиле—теснина, проход. [39] От французского chasseur — егерь. [40] Кандыба, подполковник, командир 5-й конно-артиллерийской роты, был ранен под Островно картечью (Сто лет русской конной артиллерии. 1794—1894. СПб., 1894. С. 34). В Бородинской битве участвовал в сражении за батарею Раевского. [41] Как указывается в Журнале генерал-квартирмейстера 1-й Западной армии К. Ф. Толя, «2 эскадрона лейб-гусар, за коими следовали б орудий конной артиллерии роты Кандыбы, открыв неприятеля и преследуя его слишком горячо, наскакали на всю неприятельскую конницу, которая их обратила до нашей пехоты. При сем случае все шесть орудий достались в руки неприятеля» (ОПИ ГИМ, ф. 160, ед. хр. 178, л. 3). [42] Котляров, подполковник, командир 11-й артиллерийской бригады. [43] В сражении под Островно был убит командир бригады генерал-майор Окулов. [44] * Флегматический нрав оного начальника нам всем известен был; в подкомандуемой им артиллерии он имел двух бригадных командиров по фамилиям: одного — Гулевич[45], а другого — Малеев и оных иначе не называл, как Гулевича—Малеевым, а Малеева—Гулевичем при всех частых с ними свиданиях (Примеч. авт.). [45] Гулевич, подполковник, командир 23-й батарейной роты, был награжден золотой шпагой за отличие в Бородинской битве (Бородино... С. 289). Отличился также в сражении под Вязьмой 22 октября. [46] Смысл этой крылатой фразы хорошо отразил С. Н. Глинка в своих «Записках о 1812 годе». Вот что он писал о значении сражения при Островно: «Нужно было прикрыть движение главной армии и облегчить соединение ее с армией Багратиона. Яростно гремела неприятельская артиллерия и вырывала целые ряды храбрых полков русских. Трудно было перевозить наши пушки, заряды расстрелялись, они смолкли. Спрашивают графа: «Что делать?» «Ничего, — отвечает он, — стоять и умирать!» Русские стояли непоколебимо и отстояли новый путь к соединению армий» (цит. по: 1812 год в русской поэзии... С. 454). [47] Имеется в виду 3-я легкая артиллерийская рота, потерявшая 60 канониров, 30 лошадей, четыре пушки и трех офицеров ранеными. [48] В сражении под Островно 13 июля и на следующий день под Витебском было убито, ранено и пропало без вести 3764 человека (Богданович М. И. История Отечественной войны 1812 г. Т. 1. СПб., 1859. С. 203). [49] Рамена—плечи (см.: Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. IV. М., 1980. С. 57). [50] Багратион Петр Иванович (1765—1812) — князь, знаменитый русский полководец, ученик и сподвижник А. В. Суворова и М. И. Кутузова. Во время русско-прусско-французской войны 1806—1807 гг. генерал-лейтенант, командовал авангардом русской армии. Особо отличился в сражении 26—27 января (7—8 февраля) 1807 г. при Прейсиш-Эйлау (ныне г. Багратионовск). В русско-шведской войне командовал отрядом, который весной 1809 г. занял Аландские острова, в русско-турецкой возглавлял Молдавскую армию (июль 1809 — март 1810). С 1809 г. генерал от инфантерии. В Отечественной войне—командующий 2-й Западной армией, которую искусным маневром вывел с боями из-под удара превосходящих сил врага на соединение с 1-й Западной армией под Смоленском (22 июля). Его войска нанесли крупные удары по неприятелю у Мира (27—28 июня), Романова и Салтановки (2 и 11 июля). 24 августа 1812 г. 12-тысячный отряд 2-й Западной армии героически оборонял Шевардинский редут. В Бородинском сражении 26 августа П. И. Багратион командовал левым флангом русских войск, куда Наполеон направил главный удар. Проявив исключительную стойкость и личную храбрость, в течение шести часов удерживал Семеновские (Багратионовы) флеши. Во время отражения восьмой неприятельской атаки на флеши был смертельно ранен. Скончался 12 сентября 1812 г. в д. Симы Владимирской губернии. В 1839 г. останки П. И. Багратиона были перенесены на Бородинское поле. [51] 80-тысячная французская армия подошла к Смоленску 4 августа. [52] Раевский Николай Николаевич (1771—1829) — знаменитый русский полководец. В 1812 г. генерал-лейтенант, командир 7-го пехотного корпуса. Отличился в сражении при Салтановке 11 июля. В первый день Смоленского сражения 4 августа оборонялся (вместе с дивизией Д. П. Неверовского) против трех наполеоновских корпусов—маршалов Нея, Мюрата и Даву. В Бородинской битве прославился упорной защитой центрального редута, вошедшего в историю под названием «батареи Раевского». В 1813 г. командир гренадерского корпуса. За отличия при Бауцене, Кульме, Лейпциге произведен в генералы от кавалерии. [53] Ошибка: имеется в виду сражение при Салтановке 11 июля (см. наст. изд. с. 370). [54] Имеется в виду корпус Нея, действовавший под прикрытием кавалерии Мюрата. [55] Поздно вечером к Смоленску подошла 2-я Западная армия, а ночью—1-я. Утром 5 августа 7-й пехотный корпус был заменен 6-м пехотным корпусом Д. С. Дохтурова и 3-й пехотной дивизией П. П. Коновницына (см.: Жилин П. А. Указ. соч. С. 99—100). [56] Потери французов под Смоленском достигли 20 тыс. человек, русских—10 тыс. (см.: Генерал Багратион: Сб. док. и матер. М., 1945. С. 235). [57] Переправа русских через Днепр началась 5 августа, последние части из корпуса Дохтурова покинули Смоленск 6 августа и сожгли за собой мост (Щепкин Е. Н. От Вильны до Смоленска // Отечественная война и русское общество. 1812—1912. Т. III. М., 1912. С. 190—192). [58] Форштадт (нем.) — предместье. [59] Возможно, Апраксин Степан Степанович (1747—1827) — генерал от кавалерии, бывший смоленским губернатором накануне войны 1812 г. [60] Кутузов, Голенищев-Кутузов Михаил Илларионович (1745—1813) — великий русский полководец. Главнокомандующий русской армией во время русско-австро-французской войны 1805 г. В марте 1811 г. назначен главнокомандующим Молдавской армией, которая активизировала военные действия и разгромила турецкую армию. Будучи опытным дипломатом, добился подписания выгодного для России Бухарестского мира 1812 г., за что 29 июля получил титул светлейшего князя. После оставления русскими войсками Смоленска 8 августа 1812 г. был назначен главнокомандующим русскими армиями, прибыл к войскам 17 августа при Цареве-Займище. Принял решение дать 26 августа генеральное сражение под Бородином и умело руководил войсками в день сражения. 31 августа произведен в генерал-фельдмаршалы. Стремясь сохранить армию, Кутузов без боя сдал Наполеону Москву и, совершив смелый фланговый марш-маневр с Рязанской дороги на Калужскую, остановился в Тарутинском лагере, где пополнил войска и организовал партизанские действия. 6 октября под Тарутином нанес поражение французскому корпусу Мюрата и вынудил Наполеона ускорить оставление Москвы. Преградив под Малоярославцем путь французской армии в южнорусские губернии, Кутузов заставил ее отступать на запад по разоренной Смоленской дороге. Благодаря мудрой и гибкой стратегии Кутузова русская армия одержала блестящую победу над сильным и опытным противником. 6 декабря 1812 г. ему был пожалован титул князя Смоленского. Скончался в г. Бунцлау (Силезия) в начале заграничных походов русской армии 16 (28) апреля 1813 г. [61] Имеется в виду манифест Александра I о созыве народного ополчения, обнародованный 6 июля 1812 г. [62] К концу августа 1812 г. в Московском ополчении (милиции) числилось свыше 25 тыс. человек (Труды Московского отдела Русского военно-исторического общества. Т. II. М., 1912. С. 322). [63] Имеется в виду р. Колоча. [64] Имеется в виду сражение 24 августа за Шевардинский редут, для обороны которого был выделен отряд под командованием генерал-лейтенанта князя А. И. Горчакова. [65] * В количестве войск некоторые показывают русских более, но я говорю, исключая милицию, не бывшую в деле, но гвардию в счету, хотя также в сражении не бывшую; французская гвардия также в деле не была, имея в центре самого Наполеона66 (Примеч. авт.) . [66] Явная неточность. В «Официальных известиях из армии» от 27 августа—одном из важнейших агитационных изданий армейской походной типографии — М. И. Кутузов подчеркивал, что «не в силах достаточно оценить храбрость Смоленского и Московского ополчений» (М. И. Кутузов: Сб. док. Т. IV. Ч. 1. С. 153). Свыше 20 тыс. ополченцев приняли участие в сражении за Утицкий курган (см.: Бабкин В. И. Народное ополчение в Отечественной войне 1812 года. М., 1962. С. 124). Самое активное участие принимали в битве русские гвардейские части, тогда как Наполеон в разгар сражения отказался от ввода в бой своего последнего резерва—старой гвардии. [67] В последнее время в исторической литературе приняты следующие цифры соотношения сил на Бородинском поле: русские — 125 тыс., французы — 135 тыс. [68] К моменту восьмой, последней атаки на Багратионовы флеши Наполеон сосредоточил на этом участке 40 тыс. человек. Багратион имел для защиты флешей 20 тыс. (Жилин П. А. Указ. соч. С. 133). [69] Тучков Николай Алексеевич (1765—1812), генерал-лейтенант, командир 3-го пехотного корпуса, герой 1812 г. Смертельно ранен в бою за опорный пункт на левом фланге русских войск — Утицкий курган. [70] Имеется в виду Старая Смоленская дорога. [71] Беннигсен Леонтий Леонтьевич (1745—1826) — генерал от кавалерии. С декабря 1806 г. главнокомандующий русской армией во время русско-прусско-французской войны. Серьезные просчеты Беннигсена в расположении русских войск привели к их поражению под Фридландом 2 (14) июня 1807 г. С августа по ноябрь 1812 г. — начальник главного штаба действующих армий. Произвольно вмешивался в распоряжения М. И. Кутузова во время Бородинской битвы и других сражении, был отозван из армии. С августа 1813 г. командовал Польской армией союзников. [72] Имеются в виду Семеновские (Багратионовы) флеши, на которых было установлено 36 орудий. [73] Люнет — открытое с тыла полевое укрепление, состоявшее из валов со рвом впереди и прикрытое с флангов. [74] Завладев ценой огромных потерь Багратионовыми флешами к полудню, французы не смогли развить успех: генерал-лейтенант П. П. Коновницын, принявший командование левым флангом после смертельного ранения П. И. Багратиона, отвел войска за Семеновский овраг. [75] Хронологическая последовательность изложения событий нарушена. В данном случае имеется в виду третья, заключительная атака на батарею Раевского. В три часа Наполеон отдал приказ своим войскам во что бы то ни стало завладеть батареей. На этом участке он сосредоточил 35 тыс. человек и 300 орудий. Для прорыва центра русской позиции батарея должна была быть атакована одновременно с двух сторон—с фронта, где на Курганную высоту должны были наступать пехотные дивизии Брусье, Морана и Жерара, и с тыла, где по левому флангу защитников батареи должен был быть нанесен массированный кавалерийский удар. Батарею героически обороняла 24-я пехотная дивизия генерала П. Г. Лихачева из 6-го пехотного корпуса Д. С. Дохтурова, сменившего 7-й пехотный корпус Н. Н. Раевского. «Русская пехота штыками, русская артиллерия усиленным огнем отбрасывали и истребляли кирасир, улан, пехотинцев, которые взбирались на высоту, успевали переколоть защитников, но отбрасывались прочь подоспевшими подкреплениями. Страшное побоище окончилось взятием батареи, прямо покрытой на всех подступах густыми пластами трупов русских и французов» (Тарле Е. В. Бородино. М., 1962. С. 53). [76] Против 4-го пехотного корпуса были направлены кирасирские дивизии Ватье и Лоржа, уланская дивизия Рожнецкого и вестфальские кирасиры. Они должны были проскочить в промежутки между стоявшими за батареей 11-й и 23-й (4-й пехотный корпус) и 7-й (6-й пехотный корпус) дивизиями и с ходу ворваться на батарею с тыла. Однако бурный натиск кирасир и улан был остановлен русской пехотой, поддержанной артиллерией, и лишь отдельным отрядам французской кавалерии удалось ворваться на батарею. Затем навстречу французской коннице устремились подоспевшие из резервов кавалергардский и конногвардейский полки, гусарские и драгунские полки 2-го и 3-го резервного корпусов. Они опрокинули неприятельскую кавалерию и быстро рассеяли ее. Преследуемые русской конницей, французы бежали почти через все поле сражения, пока не скрылись под прикрытием своих резервов. Как указывал М. Б. Барклай-де-Толли, «неприятельская конница к 5 часам совершенно была опрокинута и отступила вовсе из виду нашего, а войски наши удержали свои места, исключая Кургана, который остался в руках неприятеля» (Бородино... С. 176). [77] Имелась в виду вторая атака на батарею Раевского, в которой участвовали пехотные дивизии Брусье, Жерара и Морана, кавалерийская дивизия из корпуса Груши, кавалерия Мюрата и «итальянская гвардия». Несмотря на сильный картечный и ружейный огонь, французской бригаде Бонами удалось ворваться на батарею и временно завладеть ею. [78] Кутайсов Александр Иванович (1784—1812) — граф, выдающийся русский военачальник и военный теоретик-артиллерист. С 1806 г. генерал-майор, за отличие в сражении при Прейсиш-Эйлау (1807) награжден орденом Георгия 3-й степени. В 1812 г. начальник артиллерии 1-й Западной армии, в Бородинской битве командовал всей русской артиллерией. Убит в бою за батарею Раевского. Оценка, данная Кутайсову Мешетичем, близка к той, которую дал ему А. П. Ермолов («Одаренный полезными способностями, мог он впоследствии оказать отечеству великие услуги»). [79] Г. П. Мешетич имеет в виду знаменитую контратаку русских войск, организованную А. П. Ермоловым и А. И. Кутайсовым. Оказавшись в районе Курганной высоты, начальник штаба 1-й Западной армии А. П. Ермолов бросился на штурм батареи во главе батальона Уфимского пехотного полка, увлекая за собой отступавшие егерские полки. Эту контратаку поддержали 12-я и 26-я пехотные дивизии и три конно-артиллерийские роты, атаковавшие противника по флангам. В своих воспоминаниях А. П. Ермолов указывает, что бывший вместе с ним А. И. Кутайсов, «подходя к батарее, отделился вправо, где, встретивши часть нашей пехоты, повел ее на неприятеля, но пехота сия была обращена назад, а он не возвращался. Вскоре прибежала лошадь его, и окровавленное седло давало подозрение о его смерти» (Ермолов А. П. Записки // России двинулись сыны. М., 1988. С. 69). Н. Н. Раевский вспоминал о том, как «... атакованная вдруг с обоих флангов и прямо, французская колонна была опрокинута и преследуема до самого оврага, лесом покрытого и впереди линии находящегося» (Бородино... С. 381). [80] Дивизионный оный генерал, видевший гренадера, хотевшего заколоть его штыком, назвал себя королем; он, взявши его за шиворот, и привел к главнокомандующему, за что тут же получил Георгиевский крест81 (Примеч. авт.). [81] Имеется в виду бригадный генерал Шарль-Август Бонами (1764—1830) из 1-й пехотной дивизии Морана, взятый в плен фельдфебелем Золотовым. Желая спастись, Бонами назвал себя королем неаполитанским Мюратом. «...Этот мнимый Мюрат был генерал Бонами. Когда русский гренадер хотел его колоть, то он для спасения своего вскричал: „Я король!" Тогда усач, взявши короля за шиворот, потащил к главнокомандующему. Князь Кутузов тут же поздравил рядового унтер-офицером и наградил его знаком отличия военного ордена Св. Георгия» — так писал об этом эпизоде однополчанин Мешетича И. Т. Радожицкий (Указ. соч. Ч. 1. С. 145). Золотов был произведен в подпоручики. [82] Имеется в виду польская уланская дивизия Рожнецкого из 4-го кавалерийского корпуса Латур-Мобура, участвовавшая в третьей атаке на батарею Раевского. Ворвавшись на батарею, уланы Рожнецкого были уничтожены артиллеристами 6-го пехотного корпуса. [83] В составе 1-й Западной армии действовали: 1-й кавалерийский корпус Ф. П. Уварова (2,5 тыс. человек) и казачьи полки М. И. Платова (5, 5 тыс. человек), которые в разгар битвы нанесли удар по левому флангу французской армии, а также 2-й резервный кавалерийский корпус Ф. К. Корфа (3,5 тыс. человек) и 3-й кавалерийский корпус К. А. Крейца (3, 7 тыс. человек), которые участвовали в сражении за батарею Раевского. [84] После захвата французами батареи Раевского русские войска в полном порядке отошли на 1 — 1,5 км. Образовалась новая линия (так называемая третья позиция) русской армии от Горок до Старой Смоленской дороги, 4-й пехотный корпус примыкал к левому флангу 6-го пехотного корпуса, а левее его стояли остатки пехоты 2-й армии. Эта линия примыкала к Горицкому большому редуту, снабженному мощными батареями. С Горицкого редута начался жесточайший обстрел неприятельских войск русской артиллерией, продолжавшийся до позднего вечера. [85] Опасаясь перехода русских к активным действиям. Наполеон отвел свои войска с Багратионовых флешей и батареи Раевского на исходные позиции. [86] Согласно последним историческим исследованиям, потери французской армии в сражении при Бородине составляли ок. 60 тыс. человек, русской — 45 тыс. [87] Дмитрий Донской (1350—1389) — великий князь владимирский и московский, в Куликовской битве 1380 г. у р. Непрядвы находился во главе русских войск, разгромивших полчища темника Золотой Орды Мамая. Вместе с ним сражались два монаха Троицкого монастыря — Пересвет и Ослябя. [88] Москва была оставлена русскими войсками 2 сентября. [89] Барклай-де-Толли Михаил Богданович (1761—1818) — знаменитый русский полководец. Во время русско-прусско-французской войны генерал-майор, командовал авангардными и арьергардными отрядами, отличился в сражениях при Пултуске 14 (26) декабря 1806 г. и Прейсиш-Эйлау 26—27 января (7—8 февраля) 1807 г., где был ранен. Произведен в генерал-лейтенанты. В 1812 г. генерал от инфантерии, военный министр, командующий 1-й Западной армией и до прибытия М. И. Кутузова главнокомандующий русскими армиями. Ему принадлежит большая заслуга в сохранении русских войск в первый, самый тяжелый период войны. В условиях значительного превосходства французских войск успешно осуществил единственно правильный план отхода и соединения двух русских армий. В Бородинском сражении руководил действиями войск правого фланга и центра русской позиции. 22 сентября 1812 г. по болезни уехал из армии. С февраля 1813г. командовал 3-й Западной армией, с мая 1813 г.—главнокомандующий русско-прусскими союзными войсками. За умелые действия в Лейпцигском сражении 4—7 (16—19) октября 1813 г. получил титул графа. В 1814 г. за отличие при взятии Парижа произведен в фельдмаршалы. [90] Русская армия сосредоточилась в Подольске 6 сентября, через три дня остановилась лагерем у Красной Пахры, где находилась до 15 сентября, а 20 сентября достигла Тарутина. [91] Имеется в виду 26-тысячный корпус Мюрата. [92] Милорадович Михаил Андреевич (1771—1825) — генерал от инфантерии, граф (1813). В начале Отечественной войны 1812 г. руководил формированием в районе Калуги, Волоколамска и Москвы резервных войск, с которыми присоединился к главным силам у Гжатска. После Бородинской битвы 26 августа 1812 г. начальник арьергарда Главной армии, обеспечивал тарутинский маневр русских войск. В период преследования наполеоновской армии командовал авангардом. Отличился под Вязьмой, Дорогобужем и Красным. Во время заграничных походов 1813 — 1814 гг. командовал арьергардом и авангардом союзных войск, в Лейпцигской битве — русской и прусской гвардиями. Впоследствии петербургский генерал-губернатор, смертельно ранен 14 декабря 1825 г. на Сенатской площади декабристом П. Г. Каховским. [93] М. И. Кутузов писал о том, что 22 сентября при Спас-Купле было «дело столь важное, которое, конечно, назвать баталиею заслуживает» (М. И. Кутузов: Сб. док. Т. IV. Ч. 1. С. 342). В недавно опубликованном дневнике Н. Д. Дурново содержится интересное описание этого сражения: «После полудня была слышна канонада в арьергарде, которым командовал генерал от инфантерии граф Милорадович. Она закончилась в нашу пользу. Было взято в плен четыре сотни французов. Мы потеряли мало людей и ни одного офицера. Огонь прекратился лишь с окончанием дня» (Знамя. 1987. № 8. С. 175). А. П. Ермолов подчеркивал в своих записках, что в этом бою «артиллерия была превосходна» (Русская старина. 1912. № 9. С. 87). [94] Имеются в виду переговоры между М. И. Кутузовым и французским генералом Ж.-А. Лористоном, присланным Наполеоном 23 сентября в Тарутино с письмом о предложении мира (см. подробнее: Тартаковский А. Г. Военная публицистика 1812 года. М., 1967. С. 121—149). [95] Явная описка: имеется в виду Л. Л. Беннигсен, командовавший русскими войсками в Тарутинском сражении 6 октября 1812 г. [96] Имеются в виду казачьи и кавалерийские полки под командованием генерал-майора В. В. Орлова-Денисова, которые вместе с двумя ротами конной артиллерии на рассвете 6 октября нанесли внезапный удар по неприятелю. Наступление было поддержано двумя другими колоннами русской армии под командованием А. И. Остермана-Толстого и К. Ф. Багговута. [97] Потери французов в Тарутинском сражении составили 2500 убитыми и ранеными, ок. тысячи человек было взято в плен. Было захвачено 38 орудий (см.: Жилин П. А. Указ. соч. С. 231). [98] Багговут Карл Федорович (1761—1812) — в 1812 г. генерал-лейтенант, командир 2-го пехотного корпуса. В Бородинском сражении войска его корпуса сражались на Багратионовых флешах и у батареи Раевского. После ранения Н. А. Тучкова командовал войсками в районе Утицкого кургана. Убит в сражении при Тарутине 6 октября 1812 г. [99] Сражение при Малоярославце происходило 12 октября 1812 г. С каждой стороны участвовало до 25 тыс. человек. Город восемь раз переходил из рук в руки. О роли артиллерии в сражении при Малоярославце упоминал в своих заметках «Отечественная война 1812 года» декабрист М. И. Муравьев-Апостол, в 1812—1814 гг. офицер лейб-гвардии Семеновского полка (см.: Декабрист М. И. Муравьев-Апостол: Воспоминания и письма. Пг., 1922. С. 35). [100] После поражения при Малоярославце французская армия 14 октября начала отступать от Боровска на Верею, Можайск и далее по Смоленской дороге. [101] Сражение под Вязьмой состоялось 22 октября, под Красным — 3—6 ноября 1812 г. [102] Борисов был освобожден 10 октября 1812г. 3-й Западной армией под командованием П. В. Чичагова 101, в которую влились значительные силы войск, высвободившихся после заключения мира с Турцией. [103] Чичагов Павел Васильевич (1767—1849) — адмирал, в 1802 — 1811 гг. морской министр, с 1812г. командующий Дунайской, затем 3-й Западной армией. По плану М. И. Кутузова армия Чичагова совместно с корпусом генерала П. X. Витгенштейна должна была отрезать пути отхода наполеоновской армии через Березину. Однако отсутствие взаимодействия между отдельными группами войск, ошибки Чичагова и Витгенштейна не позволили реализовать этот план. [104] Остатки наполеоновской армии переправились через Березину 14—17 ноября 1812 г. [105] * На переправе Наполеон показал хитрость опытного полководца: отправивши в одну сторону реки значительную часть кавалерии для виду только переправы, а сам с всеми войсками в противную сторону пошел, к настоящей переправе. Генерал Чичагов, командовавший российскими войсками, счел неприятельскую кавалерию отправленною к настоящему пункту переправы и в один час разошелся с Наполеоном в разные стороны; но французы нашли также и на настоящей их переправе небольшую частичку русских войск, которая несколько удерживала переправу; после подошли и протчие войска, но уже нашли Наполеона с главными его силами переправившегося (Примеч. авт.). [106] В рассказе Г. П. Мешетича о бегстве наполеоновской армии из России прослеживается влияние армейских летучих изданий, выпускавшихся в 1812 г. походной типографией штаба М. И. Кутузова. Ряд описаний и характеристик в «Исторических записках» почти дословно совпадает с заключительной частью знаменитого обращения Кутузова к офицерам и солдатам от 29 октября 1812 г. («Настают зима, вьюги и морозы, но вам ли бояться их, дети Севера? Железная грудь ваша не страшится ни суровости погод, ни злости врагов») и с «Известиями из армии» от 4 ноября 1812 г. о бегстве французов («... Те дороги, по которым мечтали они возвратиться с добычею и торжеством, усеяны мертвыми их трупами») (Листовки Отечественной войны 1812 года: Сб. док. М., 1962. С. 63—64). [107] Боевые действия русской армии по изгнании войск Наполеона из стран Западной Европы начались 25 декабря 1812 г. [108] Варшавское герцогство — вассальное государство в системе наполеоновской империи, образованное согласно Тильзитскому миру 1807 г. на части польских земель. [109] Русские войска вошли в Варшаву 26 января (7 февраля) 1813 г. [110] Русские войска переправились через Одер в феврале 1813 г. [111] Т. е. Силезии. [112] 16 (28) февраля 1813 г. был заключен русско-прусский союз, по которому Пруссия выставляла против французов 80-тысячную армию. 16 марта 1813г. прусский король Фридрих-Вильгельм III объявил войну Наполеону. [113] Имеется в виду король Саксонии Фридрих-Август I, который в марте 1813 г. при известии о приближении войск коалиции бежал в г. Регенсбург. [114] Ныне г. Любань (Польша). [115] В 1697 г. курфюрст саксонский Фридрих-Август I был избран польским королем; уния с Польшей продолжалась до 1763 г. [116] Дрезденская картинная галерея была основана в 1560 г. как дворцовое собрание курфюрстов саксонских, расширена в начале XVIII в.; специальное здание для галереи было построено в 1847—1856 гг. [117] Имеется в виду так называемый Старый мост («Alte Brucke»), или мост Августа, построенный в XIII в. и неоднократно перестраивавшийся, один из самых протяженных в Европе начала XIX в. [118] Первым, 10 (22) марта 1813 г., вступил в Дрезден отряд знаменитого партизана полковника Д. В. Давыдова (см.: Давыдов Ц. В. Соч. М., 1962. С. 424—448). При приближении к Дрездену союзных войск маршал Даву «перевел войска и обозы на левую часть реки... и приказал взорвать часть моста, под которую была заложена мина» ( Богданович М. И. История войны 1813 года за независимость Германии. Т. I. СПб., 1863. С. 92—93). [119] Во время нашествия на Россию в 1812 г. в составе наполеоновской армии действовал саксонский корпус. [120] Мешетич не совсем точен: в составе союзных войск летом 1813 г. был образован Саксонский о гряд волонтеров под командованием генерала И.-А. Тильмана (см. наст. изд. с. 382). [121] К апрелю 1813 г. путем дополнительных наборов Наполеону удалось довести численность своей армии до 200 тыс. человек. Союзные войска насчитывали 92 тыс. (54 тыс. русских и 38 тыс. пруссаков). [122] Ныне г. Болеславец (Польша). [123] В разгар Люценского сражения 20 апреля (2 мая) около 5 часов дня Наполеон, заметив, что натиск союзных войск начал ослабевать, ввел в действие корпус Бернтрана с дивизией Морана и 45-тысячный отряд Мюрата с корпусом Макдональда. Опасаясь быть обойденными с правого фланга и не имея возможности вести борьбу с превосходящими силами неприятеля, П. X. Витгенштсйн вынужден был отступить. Описания Мешетичем Люценского сражения близки к запискам И. Т. Радожицкого (Указ. соч. Ч. 2. Гл. III), А. А, Карпова—полковника, командира бригады 1-й артиллерийской дивизии (Витебск, 1910. С. 13—54), артиллерийского офицера О. Ю. Граббе-Горского (Девятнадцатый век. Кн. 1. М., 1872. С. 201—212), А. И. Михайловского-Данилевского (Записки о походе 1813 года. 2 изд. СПб., 1836), Н. Б. Голицына (Офицерские записки. М., 1838), Ф. Н. Глинки (Письма русского офицера. Вып. 3—4). [124] Имеется в виду стычка союзных войск с французами у Харты, которая произошла через три дня после Люценского сражения. 23 апреля (5 мая) 1813 г. отряд М. А. Милорадовича прибыл на помощь 8-му пехотному корпусу Э. Ф. Сен-При, который из-за поспешного отступления пруссаков едва не оказался в окружении. [125] Потери союзников в сражении при Люцене составили ок. 10 тыс.: 8 тыс. прусских войск и свыше 2 тыс. русских (Богданович М. И. История войны 1813 года... Т. I. С. 192). [126] Во время удержания городского моста чрез реку Эльбу на нашей стороне находилась также часть города под названием Новой город; из числа стоявших здесь казаков два офицера взошли в каменный двухэтажный дом весьма хорошего умеблирования; быв хозяином введены в залу, нашли протчие комнаты запертыми, пожелали позволения от хозяина осмотреть и протчие комнаты. Дойдя до одной комнаты, хозяин, как смерть бледный, умолял их не требовать осмотр оной комнаты, но офицеры давали ему руку дружбы и слова, чтобы он ничего не боялся, сим убедили отпереть и оную комнату и нашли здесь двух молодых его дочерей и настоящий фортепьян. Офицеры подошли к ним и просили их поиграть; уселась сначала одна, а потом другая; послушавши их с аккомпанементом пушечными выстрелами довольное время, положивши каждой по русскому червонцу и поклонясь хозяину, вышли. Хозяин впоследствии времени как редкость показывал многим оные червонцы и рассказывал об оном случае (Примеч. авт.). [127] Имеется в виду батальон Шлиссельбургского пехотного полка, который отступал последним и оказался на подожженном раньше времени мосту. [128] 27 апреля (9 мая) 1813 г. корпус М. А. Милорадовича вступил в дело с переправившимися на правый берег Эльбы французскими стрелками, обосновавшимися в Убигау. Будучи обстреляны французской артиллерией с противоположного берега реки. русские потеряли много людей ( Богданович М. И. Указ. соч. С. 217—218). [129] Другие мемуаристы иначе оценивают ход борьбы во второй, решающий день Бауценского сражения, 9 мая, на правом фланге союзных войск, которым командовал М. Б. Барклай-де-Толли. Так, Ф. Ф. Шуберт указывает, что Барклай хоть и был потеснен, но сохранил позиции. Вместе с тем Мешетич справедливо подчеркивает упорное сопротивление левого фланга, которым командовал М. А. Милорадович (сам он находился на левом фланге), а также то, что центр позиции союзных войск, защищаемой пруссаками, был прорван наполеоновскими войсками. Это находит подтверждение в записках И. С. Жиркевича, М. М. Петрова и др. Отступление союзных войск происходило в полном порядке. [130] Имеется в виду Швейдниц, где располагалась главная квартира союзной армии. Ныне польский город Свидница. [131] Ландвер (нем.) — народное ополчение. [132] Плесвицкое перемирие между Александром I, прусским королем Фридрихом-Вильгельмом III и Наполеоном о приостановке военных действий было заключено 23 мая (4 июня) до 8 (20) июля, а затем продлено до 29 июля (10 августа) 1813 г. С подходом русских резервных частей, дополнительных прусских войск, вступлением в войну с Наполеоном Австрии и Швеции, также направивших свои войска на театр военных действий в Германии, численность союзных войск к осени 1813 г. возросла до 492 тыс. человек. [133] В Богемской армии, которой командовал австрийский фельдмаршал К. Шварценберг, находилось 77 тыс. русских. [134] В сражении под Кульмом (ныне г. Хлумец) 17—18 августа (29—30) 1813 г. гвардейский корпус А. И. Остермана-Толстого, входивший в состав Богемской армии, разгромил 37-тысячный 8-й французский корпус под командованием генерала Доминика-Рене Вандамма (1771—1830). Корпус потерял 10 тыс. убитыми и ранеными, 12 тыс. пленными и 84 орудия. Сам Вандамм был взят в плен. [135] В честь победы союзников под Кульмом прусский король Фридрих-Вильгельм III наградил 12 тыс. русских гвардейцев особого вида Железным крестом, получившим впоследствии название Кульмского. В 1816 г. на параде в Петербурге присланные из Пруссии награды были официально розданы участникам сражения. [136] Из 99,5 тыс. Силезской армии русских было 61 тыс. Наступление Силезской армии началось 3 (15) августа 1813 г. [137] Блюхер Гебгард Леберехт (1742—1819) — прусский генерал, в 1813 г. главнокомандующий Прусской армией, затем Силезской армией союзников. Произведен в фельдмаршалы за победу в Лейпцигской битве. В 1814 г. сыграл большую роль в организации наступления союзных армий на Париж. Прославился в битве при Ватерлоо (1815). [138] Сражение при р. Кацбах (ныне р. Качава в Польше) состоялось 14 (26) августа 1813 г. [139] Пюто (Пито) Жак-Пьер-Мари-Луи (1769—1837) — французский генерал, командовал десятитысячной дивизией 5-го корпуса. Взят в плен под Цобтеном (ныне г. Соботка в Польше) при переправе через р. Бобер (ныне Бубр) 17 (29) августа 1813 г. [140] Правильнее читать: Лёвенберг (ныне г. Львувек-Слёнски в Польше). [141] Лейпцигская битва началась 4 (16) октября 1813 г. ожесточенными боями у Вахау, Линденау и Мёрнау. [142] 6 (18) октября 1813 г. бой начался в 10 часов утра. [143] В Лейпцигской битве участвовали: Богемская армия К. Шварценберга (138 тыс. человек, в том числе 38,8 тыс. русских), Силезская армия Г. Блюхера (60 тыс., в том числе 39 тыс. русских). Северная армия под командованием шведского наследного принца Бернадота (58 тыс., в том числе 20 тыс. русских) и Польская армия Л. Л. Бсннигсена (54 тыс., в том числе 30 тыс. русских). [144] Ланжерон Александр Федорович (1763—1831) — граф, французский эмигрант, состоявший на русской службе. В 1810 — 1812 гг. командовал корпусом в Молдавской армии, за отличие в сражении против турецкой армии под Рущуком 22 июня 1811 г. произведен в генералы от инфантерии. В 1812 г. участвовал в сражении при Березине. В 1813— 1814 гг. командовал корпусом в Силезской армии союзников. За взятие Парижа награжден орденом Андрея Первозванного. Впоследствии одесский градоначальник. [145] Вид боевых ракет, названных в честь английского инженера и артиллерийского генерала У. Конгрива (Congreve) (1772—1828). Были введены в начале XIX в. во многих европейских армиях, применялись в Лейпцигском сражении 1813 г. [146] Боевой порядок (франц.). [147] Имеется в виду деревня Шёнфельд, откуда французы были выбиты войсками Ланжерона после многократных атак. [148] Как указывает А. И. Михайловский-Данилевский, в ответ на предложение саксонского короля Александр I ответил: «Я с ним в переговоры вступать не могу» (Михайловский-Данилевский А. И. Записки о походе 1813 года. СПб., 1834. С. 424). [149] Главнокомандующий польских войск князь Понятовский [150] найден в реке Эльстере, в кою впадает р[ека] Плейсе; рыбак, выехавши на рыбную ловлю, вытащил его сетью, удивился золоту и звездам, на нем бывшим; при обыске же превзошла радость его ожидание, ибо в карманах кроме золота в монете нашел довольное количество бриллиантовых, весьма высокой цены вещей, как-то в портретных табакерках, кольцах, часах и протчего, кои оный князь, вероятно, имел всегда при себе для награды за отличие по его замечанию своих подчиненных-иноземцев, ибо, кажется, льстился надеждою по восстановлении Польши занять титул польского короля, ибо и был первой особой по заслугам в оной. Вещи оные рыбак не скрыл, и оные ему принесли знатные суммы денег за выкуп оных его родными (Примеч. авт.). [150] Понятовский Иосиф-Антон (Юзеф) (1763—1813) — польский политический и военный деятель, племянник польского короля Станислава-Августа, командовал 5-м корпусом в наполеоновской армии (Вислинский легион). В Бородинской битве действовал против левого фланга русских в районе Утицкого кургана. При отступлении французов из Лейпцига, пытаясь переплыть р. Эльстер, был ранен и утонул. [151] Как указывает Л. Г. Бескровный, «союзники слабо преследовали французскую армию». Не имела успеха попытка Баварского корпуса К. Вреде преградить Наполеону путь к Рейну. «Французская армия отошла за Рейн и была готова к продолжению борьбы» (Бескровный Л. Г. К 150-летию Лсйпцигского сражения // Освободительная война 1813 года против наполеоновского господства. М., 1965. С. 112). [152] Сен-При (Saint-Priest) (1776—1814) — граф, французский эмигрант, состоявший на русской службе. В 1812 г. генерал-майор, начальник штаба 2-й Западной армии П. И. Багратиона. В сражении при Бородине был контужен. С 1813 г. генерал-лейтенант, командир 8-го пехотного корпуса. Убит в бою под Реймсом 1 марта 1814 г. [153] Жером (Иероним) Бонапарт (1784—1860) — младший брат Наполеона, король вестфальский (1808—1813). Бежал из своей резиденции г. Касселя при приближении союзных войск. [154] Мария Павловна (1786—1859), великая княгиня, сестра Александра I. С 1804 г. замужем за великим герцогом Саксен-Веймарским Карлом-Фридрихом. [155] Имеются в виду построенные в XVIII в. огромная прямоугольная площадь Фридрихплац (151—324 м) и Оберс-Кенигштрассе — главная прямолинейная улица города, которая в виде аллеи соединила Кассель с загородной резиденцией местных ландграфов — парком Вильгельмсхёэ, спланированным итальянским архитектором Гверниеро в 1-й половине XVIII в. (см.: Саваренская Т. Ф., Швидковский Д. О., Петров Ф. А. История градостроительного искусства: Поздний феодализм и капитализм. М., 1989. С. 73). [156] Карпенко (Карпенков) Моисей Иванович (1775—1854) — генерал-лейтенант. Участвовал в войне с Францией 1807 г., отличился в сражениях при Гейльсберге и Фридланде. В октябре 1810 г. в чине полковника назначен командиром 1-го егерского полка. За мужество в Бородинском сражении произведен в генерал-майоры (ноябрь 1812 г.). С мая 1813 г. командир бригады 11-й пехотной дивизии. Войну закончил в Париже. Награжден орденами Георгия 4-й и 3-й ст., Владимира 4-й, 3-й и 2-й ст., Анны 3-й, 2-й и 1-й ст. В декабре 1816 г. вышел в отставку «за ранами». С 1839 г. снова в армии. В 1840 г. произведен в генерал-лейтенанты с назначением начальником 2-й пехотной дивизии, с 1844 г. — комендант крепости Замостье (ныне г. Замосць, Польша). В 1849 г. назначен членом Генерал-аудиториата. [157] О героической переправе егерей через Рейн под командованием М. И. Карпенко подробно рассказано в публикуемых в настоящем издании воспоминаниях М. М. Петрова. [158] Имеется в виду произведение скульптора Лижье Ришье (1530). [159] В сражении под Реймсом участвовали части 8-го пехотного корпуса русской армии (15 тыс. человек), а также 2-го корпуса прусской армии. Штурм города начался 28 февраля (12 марта) 1814 г. [160] В плен было взято 2500 человек (Богданович М. И. История войны 1814 года во Франции и низложение Наполеона I, по достоверным источникам. Т. I. СПб., 1865. С. 355). [161] В ночь с 28 февраля на 1 (12/13) марта к Реймсу двинулся 20-тысячный авангард французской армии под командованием самого Наполеона. [162] * При ретираде из числа артиллерийских офицеров в звании в то время штабс-капитана, а ныне известный по весьма великим уже заслугам и высокому званию Михаил Николаевич Жемчужников[163] бросился сам в город отыскивать отставшее одно орудие, проехал даже одну улицу и в другой был взят в плен (Примеч. авт.). [163] Жемчужников Михаил Николаевич (1788—1865), в 1812 — 1814 гг. офицер 11-й артиллерийской бригады; с 1832 г. — костромской, а с 1836 г. — петербургский гражданский губернатор, с 1840 г. — тайный советник и сенатор. [164] «Графу Сен-При пришла счастливая мысль собрать русские войска за городом, между Нёвшательской и Шарлевильской дорогами, в большое каре для молебствия за одержанную победу», — писал однополчанин Мешетича И. Т. Радожицкий об этом трагическом эпизоде. «... Такой суматохи, такого хаоса и такой опасности я еще не видывал...» (Радожицкий И. Т. Указ. соч. Ч, 3. С. 79, 87). См. также воспоминания подполковника 1-го егерского полка М. М. Петрова, принимавшего активное участие как в штурме города, так и в сопротивлении неприятелю после поспешного отступления из Реймса союзных войск (см. наст. изд. с. 257), а также С. И. Маевского, в 1814 г. командира 13-го егерского полка (Маевский С. И. Указ. соч. // Русская старина. 1873. № 9. С. 279—281). [165] Союзники потеряли свыше 2 тыс. человек ( Богданович М. И. История войны 1814 года... Т. 1. С. 362). [166] Мне досталось в оном городе иметь квартиру [у] директора окружного их училища. С первых дней никого в доме не было видно, кроме хозяина и прислуги; но после директор меня представил двум молодым дочерям своим и просил меня об их покровительстве, в особенности от прусских войск, здесь бывших; но они больше всех боялись наших казаков. Красота, воспитание и веселость сих девиц были главным достоинством; составляя иногда за обедом с булочных шариков колонны и линии войск, поставя и начальников, оканчивали штыками русских со словами: «Все потеряно». Сзади своего двухэтажного домика имели картинную галерейку, оранжерею, садик и цветник; здесь послеобеденное время они проводили в маленьком моционе, и в это время можно было видеть их искусство, ловкость и гибкость в игре в волан. Привычка меня видеть каждый день в своем семействе была поводом, что во время прихода Наполеона к оному городу с войсками хозяин, прощаясь со мною со слезами, вручил мне лоскуток бумажки, на коем выражался так: «Благородный офицер! Примите мою благодарность за доброе и ласковое пребывание в моем доме; в случае нещастия с вами, раны или плену, прошу вас ко мне, найдете верное спасение и успокоение» (Примеч. авт.). [167] Васильчиков Дмитрий Васильевич (1778—1859). В 1812 г. полковник, командир Ахтырского гусарского полка. За отличие при Бородине произведен в генерал-майоры. В марте 1814 г. отличился при обороне Витри. [168] Имеется в виду маршал Мишель Ней (1769—1815), герцог Эльхингенский, сподвижник Наполеона, в 1812 г. командующий 3-м корпусом наполеоновской армии. В Бородинском сражении командовал центром наполеоновской армии, во время отступления — ее арьергардом, который был почти полностью уничтожен под Красным. В 1814г. перешел на сторону Бурбонов, был назначен пэром Франции, однако в 1815 г. во время «Ста дней» перешел на сторону Наполеона. После Второй реставрации Бурбонов (10 (22) июня 1815 г.) был арестован и расстрелян. [169] Форшпан (нем. Vorspann) — пристяжная лошадь. [170] Фашины — связки хвороста, употребляемые для заваливания рвов. [171] Капцевич Петр Михайлович (1772—1840) — генерал-лейтенант. В 1812 г. командир 7-й пехотной дивизии корпуса Д. С. Дохтурова, участник сражения при Смоленске, Бородине (защищал батарею Раевского), Тарутине, Малоярославце и Красном. С августа 1813 г. командовал 10-м пехотным корпусом Силезской армии, который 30 января (11 февраля) 1814 г. был разбит при Монмирале. [172] Олсуфьев Захар Дмитриевич (1772—1835) — генерал-лейтенант. В 1812 г. командир 17-й пехотной дивизии корпуса Н. А. Тучкова, в Бородинской битве отличился в бою за Утицкий курган. В 1814 г. командовал 9-м пехотным корпусом, который 29 января (10 февраля) был разбит в сражении при Шампобере. [173] Шварценберг Карл-Филипп (1771—1820) — князь, австрийский фельдмаршал. В 1812 г. командир австрийского корпуса в армии Наполеона, действовавшего во время похода на Россию на юго-западном направлении. С 1813 г. командующий Богемской армией союзников. Потерпел неудачу в Дрезденском сражении 14 (26) августа 1813 г. [174] Винценгероде Фердинанд Федорович (1770—1818), в 1812 г. генерал-майор, с конца года — генерал-лейтенант, командир отдельного отряда, который прикрывал направление Москва—Петербург и вел партизанские действия. 10 октября при попытке войти в занятую французами Москву захвачен в плен и отправлен во Францию, но по дороге отбит отрядом казаков. В 1813 г. командовал отдельным кавалерийским отрядом, затем русским корпусом в Северной армии. За отличия при Люцене и Лейпциге произведен в генералы от кавалерии. [175] Мешетич несколько недооценивает сражение при Монмартре 18 (30) марта. Париж капитулировал после упорного сопротивления. Как указывает Е. В. Тарле, «ожесточенный бой длился несколько часов; союзники потеряли в эти часы 9 тысяч человек, из них около тысячи русских» ( Тарле Е. В. 1812 год. М., 1961. С. 328). [176] 21 марта (2 апреля) 1814 г. Сенат Франции объявил Наполеона лишенным престола. Было учреждено Временное правительство. [177] Наполеон подписал отречение в Фонтенбло 25 марта (6 апреля) 1814 г. [178] Дорогою в одном местечке была приготовлена высокая виселица, где была повешена большая кукла Наполеона, и когда поравнялся ею экипаж с оною, то был остановлен толпою народа, хотели его вытащить и повесить, но избавлен был ехавшим сзади русским полковником графом Шуваловым [179] (Примеч. авт.) . [179] Имеется в виду Шувалов Павел Андреевич (1774—1823), граф, генерал-лейтенант. В начале Отечественной войны командовал 4-м пехотным корпусом, затем по болезни оставил армию. В 1813 г. состоял при Александре I, участвовал в подписании Плейсвицкого перемирия. В 1814 г. по поручению союзных монархов сопровождал Наполеона на о. Эльба. [180] Людовик XVIII (1755—1824) — король Франции с 1814 г. Во время «Ста дней» бежал за границу, вернулся в июле 1815 г. вместе с войсками иностранных государств. [181] Имеются в виду так называемые Сто дней — время вторичного правления Наполеона во Франции, от 8 (20) марта (вступление в Париж) до 10 (22) июня 1815 г. (вторичное отречение от престола). [182] Битва при Ватерлоо состоялась 6 (18) июня 1815 г. Французы потеряли в ней 32 тыс. человек и всю артиллерию. [183] Как указывает Е. В. Тарле, численность русской армии, выступившей в поход в 1815 г., достигала 250 тыс. человек (Тарле Е. В. Указ. соч. С. 362). [184] Вуич Николай Васильевич (1766—1836). в 1812 г. полковник, командир бригады, состоявшей из 19-го и 40-го егерского полков. В сражении 26 августа 1812 г. вместе с М. И. Карпенко отличился в бою за с. Бородино, был произведен в генерал-майоры. В 1815 г. генерал-лейтенант, командир 24-й пехотной дивизии. [185] Фланкеры — конные воины, которых посылали россыпью по флангам отряда. [186] Орден Лилии (L'Ordre de la Fleur de Lys) — французский орден, учрежденный в эмиграции. Подтвержден в 1814 г. при реставрации Вурбонов. [187] В августе 1815 г. Александром I в Вертю (120 км от Парижа) был устроен смотр 150-тысячной русской армии, большая часть которой должна была покинуть Францию. [188] Имеется в виду русский оккупационный корпус М. С. Воронцова. [189] Экспедиция французской армии в Египет 1798 - 1801 гг. во главе с генералом Бонапартом, несмотря на отдельные победы, не давала перспектив на конечный успех. [190] 14 июня 1812 г., когда 4-й пехотный корпус А. И. Остермана-Толстого был сменен 1-м кавалерийским корпусом Ф. П. Уварова и 3-й пехотной дивизией П. П. Коновницына, бой разгорелся с еще большей силой ( Жилин П. А. Указ. соч. С. 91). [191] Явная описка — имеется в виду Кексгольмский пехотный полк, который за отличие в кампании 1812 г. был переименован в гренадерский, а 7 октября 1814 г. получил к своему наименованию дополнение — «его величества императора австрийского полк». [192] Ныне императора австрийского полк (Примеч. авт.). [193] Во время третьей атаки на батарею Раевского по защищавшему ее 4-му пехотному корпусу ударила французская кавалерия: «Уланы Рожнецкого — правее, кирасиры (саксонская гвардия Цастрова и Малаховского) — левее, конная артиллерия в центре. Кирасиры были с дистанции 60 шагов опрокинуты огнем 33-го егерского, Перновского и Кексгольмского полков...» (Ст. «Бородино» // Военная энциклопедия. Т. IV. СПб., 1911. С. 29). [194] Т. е. рысью. [195] * Что видно из грамоты, данной мне из Капитула российских орденов на золотую шпагу с надписью: «За храбрость» (Примеч. авт.). [196] Согласно «Ведомости об убитых, раненых, без вести пропавших и протчем артиллерии 1-й Западной армии», в сражении при Бородине 26 августа во 2-й батарейной роте 11-й артиллерийской бригады было убито восемь рядовых и один фейерверкер, ранено 21 и без вести пропало двое рядовых (Бородино... С. 207). [197] Имеется в виду Псковский драгунский полк и Гвардейская конная артиллерия. [198] Имеется в виду удар кавалерийских полков Ф. П. Уварова и М. И. Платова, нанесенный по приказу М. И. Кутузова в разгар сражения по левому флангу французской армии, который вызвал переполох и панику в ее тылах. Связанная с этим двухчасовая задержка атаки на батарею Раевского позволила Кутузову подтянуть сюда подкрепления. [199] Дохтуров Дмитрий Сергеевич (1756—1816) — генерал от инфантерии. В 1812 г. командовал 6-м пехотным корпусом 1-й Западной армии, фактически оторванным от основных сил армии, вывел его из окружения в районе Лиды. Отличился при защите Смоленска 5 августа 1812 г В Бородинской битве 26 августа командовал сначала центром, а после ранения П. И. Багратиона — левым флангом русских войск. Тяжело раненный в сражении при Малоярославце 12 октября 1812 г., вынужден был покинуть армию. В 1813 г. руководил осадой Гамбурга. Участвовал в наступлении союзных войск на Париж в 1814 г. [200] Ермолов Алексей Петрович (1777—1861) — знаменитый русский полководец, генерал от артиллерии, государственный деятель. В Отечественную войну 1812 г. генерал-майор. С 1 июля 1812 г. начальник штаба 1-й Западной армии. В день Бородинского сражения выполнял наиболее ответственные поручения М. И. Кутузова, лично руководил контратакой батареи Раевского, временно захваченной французами. В сражении при Малоярославце 12 октября командовал правым флангом, в период контрнаступления русской армии находился в авангарде. С 1813 г генерал-лейтенант, начальник артиллерии. Отличился в сражениях при Бауцене, Кульме и Лейпциге. В 1814 г. командовал гвардейским корпусом, отличился при взятии Парижа, впоследствии — главнокомандующий на Кавказе, покровительствовал декабристам. [201] Однополчанин Мешетича Радожицкий почти дословно повторил его оценку Тарутинского марш-маневра Кутузова, указывая, что «потомство наше соорудит памятник событий, необычных в летописях мира» ( Радожицкий И. Т. Указ. соч. Ч. 1. С. 296). [202] Фигнер Александр Самойлович (1787—1813) — знаменитый партизан. Окончил кадетский корпус. В 1810—1811 гг. участвовал в русско-турецкой войне. В начале Отечественной войны 1812 г. командовал 3-й легкой ротой в 11-й артиллерийской бригаде. После занятия французами Москвы, сдав свою роту И. Т. Радожицкому, проник в город с целью ведения разведки, добытые сведения пересылал в штаб М. И. Кутузова. С конца сентября 1812 г. возглавил партизанский отряд казаков, егерей, улан и местных крестьян, действовавший в тылу противника от Москвы до Можайска. Партизаны Фигнера уничтожали отдельные отряды французской армии, доставляли пленных, взрывали артиллерийские парки, нарушали коммуникации и отбивали неприятельские обозы с награбленными драгоценностями. За совершенные подвиги в конце 1812 г. А. С. Фигнер был произведен в подполковники с переводом в гвардейскую артиллерию, а в марте 1813 г. — в полковники. Осенью 1813 г. во время боевых действий на территории Германии Фигнер организовал так называемый «легион смерти» из дезертиров наполеоновской армии — насильственно завербованных в нее итальянцев и испанцев, а также немецких волонтеров; для обеспечения надежности в легион были включены русские казаки. 1 (13) октября 1813 г. отряд Фигнера был окружен крупными силами французов и оттеснен к берегу Эльбы. При попытке переправиться через реку Фигнер утонул ( Розанов Н. Замысел Фигнера // Русская старина. 1875. № 6). [203] Крепость Рущук (ныне г. Русе, Болгария) была взята штурмом в сентябре 1810 г. [204] Отец А. С. Фигнера Фигнер Самуил Самуилович, статский советник (ум. в 1811 г.), был псковским вице-губернатором в 1809—1811 гг. [205] Имеется в виду бой 7 августа при Лубине (в 10 км к востоку от Смоленска) между трехтысячным отрядом генерал-майора П. А. Тучкова, на помощь которому устремились другие части 1-й Западной армии, и французскими корпусами Жюно, Нея и Мюрата. В результате этого боя французы потеряли 8000, русские — 5000 человек. [206] О попытке Фигнера пробраться в Кремль, чтобы убить Наполеона, свидетельствуют также И. Т. Радожицкий, который был лично дружен с Фигнером (Радожицкий И. Т. Указ. соч. Ч. 1. С. 205—216), и К. А. Бискупский, сражавшийся в партизанском отряде А. С. Фигнера (Бумаги Щукина. Ч. VII. М., 1903. С. 293—344), а также знавшие его Д. В. Давыдов ( Давыдов Д. В. Дневник партизанских действий // Соч. М., 1962. С. 532) и П. X. Граббе (Граббе П. X. Из памятных записок. М., 1873). [207] После отступления наполеоновской армии из Москвы еще больше возросла роль армейских партизанских отрядов, которые активно участвовали в разгроме французских войск совместно с главной армией. Партизанский отряд А. С. Фигнера принял участие в сражении под Вязьмой 22 октября и в окружении (совместно с партизанскими отрядами А. Н. Сеславина и Д. В. Давыдова и кавалерийскими полками В. В. Орлова-Денисова) бригады Ожеро в районе деревни Ляхово 28 октября 1812 г. (М. И. Кутузов: Сб. док. Т. IV. Ч. 2. 1955. С. 254; Давыдов Д. В. Дневник партизанских действий 1812 года // Давыдов Д. В. Соч. М., 1962. С. 359—366). ----------------------------------------------------------------- 2000, Библиотека интернет-проекта «1812 год» http://www.museum.ru/museum/1812/ Текст подготовлен Эдуардом Фрелихом по изданию «1812 год. Воспоминания воинов русской армии.» - М.:«Мысль», 1991.